Она быстро состроила недовольную гримаску и отвернулась. Потом она снова посмотрела на него, уже теплее — но теперь он смотрел в другую сторону.
— Привет, — сказал Зафод группе существ — представителей прессы, которые стояли неподалеку и ждали, что Зафод наконец покончит с приветами и начнет давать материал. Им он улыбнулся особо, потому что знал, что близится момент, когда он даст им чертовски сильный материал.
Однако, то, что он стал говорить затем, было не совсем то, чего они ждали. Кто-то из чиновников-церемониймейстеров с раздражением понял, что Президент явно не настроен читать превосходно закрученную речь, написанную для него, и нажал кнопку на устройстве дистанционного управления в своем кармане. Огромный белый купол, что возвышался вдали перед собравшимися, треснул посередине, раскололся и медленно сложился наземь. Все затаили дыхание, хотя прекрасно знали, что там будет, потому что они сами построили это.
Под ним оказался огромный звездолет, ста пятидесяти метров в высоту, имевший форму шикарной кроссовки, безупречно белый и умопомрачительно красивый. В самом сердце его, невидимая, лежала маленькая золотая коробочка, в которой хранилось самое сумасшедшее устройство из всех, что были придуманы до сих пор; устройство, которое сделало этот корабль уникальным во всей истории галактики; устройство, давшее кораблю его название — «Золотое Сердце».
— Вау! — сказал Зафод Библброкс, увидев «Золотое Сердце». Ничего другого сказать он не мог. И он повторил еще раз, потому что знал, что это не нравится прессе: — Вау!
Собравшиеся выжидательно смотрели на него. Он подмигнул Триллиан, которая подняла брови и взглянула на него. Она знала, что он собирается сказать, и подумала, что смотрится он потрясающе.
— Это обалденная штука! — сказал Зафод Библброкс. — Нет, правда, это действительно обалденная штука! Она такая офигительно обалденная, что я, пожалуй, украду ее!
Восхитительное президентское высказывание, совершенно президентское по форме. Зрители посмеялись, оценив остроту, корреспонденты обрадованно понажимали кнопки на своих суб-Ф-ирных ньюсОматах, а Президент широко улыбнулся.
Он улыбнулся, сердце его невыносимо екнуло, и он нащупал пальцем маленькую парализОматическую бомбу, тихо лежавшую в его кармане.
Наконец, терпение его лопнуло. Он воздел руки к небу, издал дикий клич, состоявший из мажорных терций, бросил бомбу на землю и побежал через строй внезапно застывших улыбок.
5
Простатик Вогон Джельц не был хорош собой даже по вогонским меркам. Купол его носа возвышался над низким поросячьим лбом. Темно-зеленая жесткая кожа была достаточно толстой, чтобы играть в темные игры вогонской Государственной Службы — и играть неплохо, следует отметить — и достаточно непромокаемой, чтобы неограниченное время существовать на глубине до тысячи футов безо всякого вреда для себя.
Конечно, он никогда не нырял на такую глубину. На это у него не было времени. Таким он был потому, что биллионы лет назад, когда первые вогоны выползли из вязких первобытных морей Вогсферы и плюхнулись, пыхтя, на девственные берега этой планеты, в то утро, когда их осветили первые лучи яркого молодого солнца Вогсоль, силы эволюции словно бы отказались от вогонов, сочтя их безобразной и грустной ошибкой и отвернувшись с отвращением от них. С тех пор вогоны не развивались; они не должны были выжить.
Но вогоны выжили — в немалой степени благодаря упертости и тугоумному упрямству этих существ. «Эволюция?» — сказали они себе. — «Не больно-то надо!» И того, в чем природа им отказала, они добивались без ее участия, до тех пор, пока не научились исправлять самые вопиющие свои анатомические несуразности хирургическим путем.
В то же время силы природы на планете Вогсфера отрабатывали сверхурочные, стараясь исправить свою ошибку. Они вывели мерцающих, как драгоценности, шустрых крабов, которых вогоны пожирали, разбивая их панцири железным молотком; высокие прекрасные деревья, такие стройные и разноцветные, что дух захватывало — их вогоны валили, жгли и на огне жарили мясо крабов; элегантных существ, похожих на газелей, с шелковистой шерсткой и влажными глазами — которых вогоны ловили и усаживались на них верхом. Использовать их как транспорт вогоны не могли, потому что спины у тех сразу ломались, но вогоны все равно ловили их и усаживались на них верхом.
Так планета Вогсфера прозябала на протяжении тоскливых тысячелетий, пока вогоны неожиданно не открыли законы межзвездных путешествий. За несколько коротких вог-лет все до единого вогоны перебрались в сектор Мегабрантис, политический центр галактики, и теперь составляют там необычайно мощный костяк Галактических Государственных Служб. Они постарались приобрести образование, стиль и освоить общественный этикет, но в остальном современный вогон мало отличается от своих примитивных предков. Каждый год они импортируют со своей родной планеты двадцать семь тысяч мерцающих, как драгоценности, шустрых крабов, чтобы в праздничную ночь подвыпившие вогоны могли разносить их на кусочки железными молотками.
Простатик Вогон Джельц был совершеннейшим вогоном по своему характеру. К тому же он не любил вольных путешественников.
Где-то в темной маленькой каютке в недрах флагмана Простатика Вогон Джельца, нервно зажглась маленькая спичка. Тот, кто зажег ее, не был вогоном, но знал о них все и имел все основания нервничать. Имя его было Форд Префект.[4]
Он оглядел каюту, но увидел очень немного: странные и страшные тени наклонялись и прыгали от маленького неровного огонька, но все было тихо. Форд тихонько поблагодарил дентрасси.
Дентрасси — своенравное племя гурманов и обжор, дикие, но симпатичные ребята, которых вогоны недавно стали нанимать на свои корабли дальнего плавания коками, хорошо понимая, что те всегда будут верны своей природе. Это вполне устраивает дентрасси, потому что они любят вогонские деньги, одну из самых твердых валют в космосе, но презирают самих вогонов. Единственный вогон, вид которого доставляет дентрасси удовольствие — это рассерженный вогон.
Именно благодаря знанию этих незначительных фактов Форд Префект и не был сейчас сгустком молекул водорода, озона и угарного газа.
Форд услышал слабый стон. При свете спички он увидел что-то большое, пошевелившееся на полу. Он быстро погасил спичку, сунул руку в карман, нашел то, что искал, и достал из кармана. Он присел на пол. Тело на полу снова пошевелилось.
Форд Префект сказал:
— Я купил орешков.
Артур Дент пошевелился и застонал снова, пробормотав что-то неразборчивое.
— На, поешь, — посоветовал Форд, тряхнув пакетиком. — Если ты раньше никогда не проходил через луч переноса материи, то, наверно, потерял массу солей и белков. Пиво, которое ты выпил, должно было немного смягчить эффект.
— Брррррр… — выговорил Артур Дент.
Он открыл глаза.
— Темно… — сказал он.
— Ага, — подтвердил Форд Префект, — темно.
— Света нет, — сказал Артур Дент. — Темно… Света нет…
Чего еще Форд Префект так и не смог понять в людях, так это их привычку постоянно утверждать и повторять очевидные вещи, типа «сегодня чудесный день» или «ты такой высокий» или «дорогой, у тебя такой вид, будто ты упал в канализационный люк, у тебя все в порядке?» Сперва Форд даже выработал теорию, объяснявшую это странное поведение. Если бы люди не упражняли постоянно свой ротовой аппарат, думал он, у них, наверно, срослись бы челюсти. После нескольких месяцев наблюдений и размышлений Форд сменил эту теорию на другую. Если люди перестанут упражнять свой ротовой аппарат, подумал он, у них начнут работать мозги. Через некоторое время Форд отбросил и эту теорию как чересчур циничную и решил, что, несмотря ни на что, люди ему все-таки нравятся, хотя жуткое количество вещей, о которых они не имеют ни малейшего представления, отчаянно мешает ему.
4
Настоящее имя Форда Префекта можно произнести только на одном забытом бетельгейзианском диалекте, вымершем после Великого Падения Хруня в 03758 галакт. звездн. г., которое стерло с лица Бетельгейзе-7 все древние колонии праксибетелей. Отец Форда был единственным человеком на всей планете, которому посчастливилось пережить Великое Падение Хруня благодаря невероятному стечению обстоятельств, которое сам он никогда не смог удовлетворительно объяснить. Вся эта история окутана глубокой тайной: в сущности, никто так и не узнал, что такое был этот Хрунь, и почему он решил упасть именно на Бетельгейзе-7. Отец Форда, отметая все неизбежно павшие на него подозрения, перебрался на Бетельгейзе-5, где у него и появился сын и племянник Форд, которому в память своего народа он и дал имя на древнем праксибетельском языке.
Форд так и не научился произносить свое настоящее имя. Из-за этого его отец вскоре умер от стыда, который в некоторых частях галактики еще представляет смертельную опасность. В школе одноклассники дали Форду прозвище Иккс, что с языка Бетельгейзе-5 переводится как «мальчик, который не может удовлетворительно объяснить, что такое Хрунь и почему он решил упасть именно на Бетельгейзе-7».