- Командир, - встаёт старшина со стула, - мне надо генератор проверить, а то, сам знаешь...
- Сидеть! - кричу я и сильно бью ладонью по столу.
- Ты чего? - удивленно смотрит на меня Земсков, но покорно садится.
- Кто-то вывел из строя маяк, - говорю я, так и придумав никакого хитрого плана по разоблачению преступника. - Если через час маяк не заработает, случится беда. Это диверсия. И диверсант - кто-то из вас двоих.
- Чего? - в один голос удивленно переспросили метеоролог с Земсковым.
- Ты думай, чего говоришь-то, лейтенант, - встает старшина, с явным намерением уйти.
- Сидеть! - рычу я, выхватывая пистолет, и загоняю патрон в патронник. - Пристрелю!
- Ты, лейтенант, того..., - успокаивает меня Земсков и опять садится на табурет.
- Действительно, лейтенант, - теперь уже говорит метеоролог Лужин, - не надо горячку пороть, давай лучше вместе разбираться. Во-первых, Бахова надо еще сюда позвать. Если ты уж взялся всех подозревать, то он тоже здесь лишним не будет. Где он?
- Бахов лампы не брал, - хрипло отвечаю на вопрос метеоролога.
- Какой еще лампы? - переспрашивает старшина.
Я на несколько секунд задумываюсь, стоит ли сейчас открывать все свои карты, потом опять поднимаю руку с пистолетом и говорю медленно, четко с расстановкой.
- Среди вас диверсант. Он вынул из аппаратуры три лампы. Две лампы у меня есть на замену. Третьей нет. Бахов знал, какой лампы у нас нет. Если диверсант он, то для чего ему брать еще две лампы?
- Дрянная у тебя логика, лейтенант, - криво усмехается Лужин. - А если твой Бахов хотел запутать следы? Он же знал, что ты так будешь рассуждать... Эх, вы, молодежь... Предсказуемые вы все на три шага вперед. Где он, кстати?
- Не знаю.
- Вон как, его помощник в бега ударился, а он взялся честных людей подозревать, ты, хотя и лейтенант, но молод еще, чтоб вот так, - кричит Земсков и тянется за винтовкой.
- Назад, - ору я и стреляю в стену. Зачем стреляю? Не знаю, но Земсков становится опять, шелковый: сидит, проштрафившийся колхозник на собрании.
- Зря ты так горячишься, лейтенант, - качает головой Лужин. - Ты лучше скажи нам, почему ты нас подозреваешь?
- А кого мне еще подозревать? - смотрю на лицо метеоролога, стараясь поймать глазами его взгляд. - Кто-то из вас убил охотника Степана, чтобы выманить меня, а потом решил всё свалить на Бахова, подбросив под труп ...
Я осёкся. Мгновенная догадка, как острая шпага, пронзает моё сознание, теперь мне всё ясно.
- Земсков, - приказываю я старшине, одновременно показывая пальцем на Лужина, - возьми винтовку и цель этому гаду в ногу. Я сейчас буду считать до трёх, если он не скажет, где лампа, стреляй, потом я опять буду считать до трёх, если он и тогда не скажет, прострелишь вторую ногу. Понял?
- Ты чего, лейтенант, сдурел? - таращит на меня глаза метеоролог.
- А вот и нет, господин Лужин, или как вас там, герр, что ли, - криво усмехаюсь, глядя на взволнованного метеоролога. - Прокололся ты, тварь фашистская.
- Ты чего?
- С летной эмблемой Бахова прокололся. Ты дождался, когда я убегу к избушке охотника, вошел в избу. Бахов, конечно же, ничего не подозревал, повернулся к тебе спиной, а ты его чем-то тяжелым по голове и... Потом ты вынес труп сержанта из избушки, скинул его в овраг за домом, но предварительно сорвал с его петлицы эмблему, чтобы мы обвинили сержанта в убийстве Степана. Дескать, он обронил "птичку", когда в охотника стрелял. Только Бахов не виновен, а "птичку" под труп подбросил убийца. И никто, кроме тебя, гнида фашистская, сделать этого мог, я в этом на сто процентов уверен. Ты же после нас с Земсковым пришёл в избу охотника, а потом сам "крылышки" нашёл. Отдавай лампу по-хорошему, сволочь. Земсков готовься, я начинаю считать: раз...
- Подожди! - кричит Лужин. - Есть еще два человека, которые могли подбросить эту "птичку" в дом охотника.
- И кто это? - я делаю знак рукой Земскому, чтоб подождал с выстрелом, нет у меня стопроцентной уверенности в виновности метеоролога, только на девяносто девять я уверен, а мне сейчас нужно сто. - Земсков не мог Бахова убить, да еще и эмблему под труп подбросить, я в этом уверен...
- А я и не говорю про Земскова, - хрипит метеоролог. - Во-первых, это мог сделать ты...
- Я?!
- Ты, ты... Ты откуда узнал, что охотник убит?
- Мне сказал Бахов, и я сразу побежал...
- Вот именно, - бьёт Лужин себя ладонью по колену. - Никто не видел, как вы с Баховым расстались. А тебе, предположим, нужно сорвать сегодняшнюю акцию, вот ты перед нами комедь и разыгрываешь...
- Ты, сволочь, - задыхаюсь я от обиды на такое нелепое обвинение и целюсь в лоб метеоролога из пистолета.
- Подожди, - хрипит Лужин. - это еще не всё... Есть и другой человек, который мог эмблему подбросить...
- Кто?
- Марьяна. Что же ты её в расчет не берешь? Она ж нам врала, что пришла в избушку охотника прямо из тайги, а ты вспомни её лицо...
- Лицо?
- Да! Чистые, без инея, ресницы, легкий румянец. Было бы у неё такое лицо, если б она несколько часов шла в такой мороз по тайге? Да никогда!
- Ты на кого стрелки переводишь, вошь фашистская?! - заорал Земсков, передергивая затвор.
Злой лязг металла, громкий хлопок выстрела и пронзительный визг Марьяны. Всё это сливается в одно мгновение и голова моя идёт кругом. Я поднимаю дрожащей рукой пистолет и целю в убийцу. И он целит в меня.
- За что ты его?
- Тихо, лейтенант, тихо, - успокаивает меня Лужин, призывая жестом положить пистолет на стол. - Мы с тобой в одной лодке. Я сотрудник НКВД и больше тебя заинтересован, чтобы маяк заработал. Меня тоже по головке не погладят. А этого я пристрелил, только из крайней необходимости, если б не я его, то он бы меня... Раскусил я его и он хотел меня на месте порешить. Он же тоже нам врал вовсю: выстрел он услышал. За глухо закрытой дверью да при работающем генераторе. Врал же... И его упорство на версии самоубийства Степана, тоже подозрительное. Когда же он понял, что мы в самоубийство не поверили, побежал на Бахова стрелки переводить... Земсков всё э то сотворил. А где лампа, мы сейчас вон у неё узнаем... Она заодно с ним... Она ж у него сидела, больше негде.
Лужин подходит к дрожащей Марьяне, смотрит ей прямо в глаз и говорит ей негромким, но твердым голосом. И куда вся его вся былая интеллигентность подевалась?
- Рассказывай.
- Случайно я его, случайно, - залилась слезами испуганная красавица.
- Кого?
- Степана, мужа моего. Он меня спас, а я его... Наша деревня сгорела, мы в лесу жили, потом родители умерли. Я тоже на последнем издыхании была, когда меня Степан подобрал. Сперва так я с ним ходила, после стали жить, как муж и жена... А потом я Федю увидела. - Марьяна посмотрела на убитого старшину и завыла, но Лужин резко тряхнул её за плечи.