— Я уже говорил вам, что это невозможно.
— Я хочу предложить вам сделку.
— Я не заключаю сделок.
— Прошу вас, выслушайте меня. — Она глубоко вдохнула: — Гейб собирается замять всю шумиху вокруг меня и реабилитировать вас.
— Ничего подобного, — взвился Гейб.
Ронни не обратила на него внимания.
— Если я разрешу вам отвезти меня в Штаты и предстану перед судом, мне вряд ли дадут больше пяти и, скорее всего, условно.
— Ты никогда не предстанешь перед судом, — сказал Гейб.
— Видите, он готов сделать для меня все. Он очень упорный человек. И очень любит меня, — просто добавила она.
— Теперь мне это очевидно, — сухо заметил Пилзнер. — Может быть, ваша свадьба и не была фиктивной, как я думал сначала, но это ничего не меняет. Было совершено преступление.
— Я заплачу за него. Я отбуду свой условный срок в Седихане. Останусь здесь на пять лет. И если по окончании этого срока вы по-прежнему не согласитесь дать мне гражданство, я приеду в Штаты и сдамся вам.
— Нет, — пытался остановить ее Гейб.
— Вы согласны?
— Этот договор выгоден мне больше, чем вам, — заметил Пилзнер. — Все, что требуется от меня, — это ждать.
— Да. Но при этом желательно быть справедливым. И если вы за это время поймете, что я могу приносить пользу, то, быть может, разрешите мне вернуться домой.
— Сомневаюсь.
— Вы согласны?
— Мне нечего терять.
— Иногда стоит рискнуть ради того, что ждет тебя в будущем. — Она встала и пошла к двери. — Пойдем, Гейб.
— Миссис Фолкнер!
Она обернулась и увидела, что Пилзнер, нахмурившись, смотрит на нее.
— Я не думаю, что вам удастся убедить меня. Одно исключение влечет за собой остальные. Я не могу создавать прецедент.
— Нет, можете. Перечитайте учебник истории. Америка выросла на таких прецедентах. По этой причине пилигримы приехали в Плимут, а посмотрите, что написано на статуе Свободы. Это все, о чем я прошу.
Она робко улыбнулась ему и, не дожидаясь ответа, вышла.
— Ты что, серьезно? — спросил ее Гейб, пока они шли по коридору. — Ты собираешься сдаться, если он, в конце концов, не согласится?
— Да. Так или иначе, но мы поедем домой. — Она взяла его за руку. — В крайнем случае будешь носить мне передачи каждое воскресенье.
— Это большой риск. Он — упрямый тип. Всегда тяжело иметь дело с людьми, которые считают, что на их стороне правда.
— Мы просто должны доказать ему обратное. Он уже допустил одну ошибку. Он сказал, что я рискую всем, что у меня есть. — Она ласково улыбнулась ему. — Но все, что у меня есть, — это ты. И я никогда тебя не потеряю.
Эпилог
— Ронни, где ты?
— На кухне, — отозвалась она. — И не кричи, пожалуйста. Еще немного, и пирог будет готов.
— Ты что, готовишь? — подозрительно спросил Гейб, появляясь на пороге кухни.
— Вроде того. На прошлой неделе я брала интервью у шеф-повара ресторана в Марасефе, и он сказал, что любой человек может хорошо готовить, если сосредоточится. Сам он вместо дрожжей использует медитацию.
— И что, от этого тесто поднимается?
— В любом случае хуже от медитации ему не будет.
— И мне придется это есть? — с тоской поинтересовался Гейб.
— Мне это было бы приятно. — Она снова уставилась на пирог сквозь прозрачную дверцу духовки. — Кстати, а ты почему так рано вернулся? Мне казалось, ты собирался пообедать с шейхом.
— Мне позвонили сегодня в офис, и я отменил обед. — Он помолчал. — Звонил Пилзнер.
— У меня же есть еще восемь месяцев. Они не могут изменить срок.
— Именно это он и собирается сделать. Он хочет, чтобы я лично сопровождал тебя на суд в Майами.
— Что?
— Ага, попалась! — Гейб рассмеялся и, подхватив ее на руки, принялся кружить по кухне. — Я пошутил.
Радость охватила Ронни.
— Я убью тебя. Что он на самом деле сказал?
— Он узнал о том, что ты получила премию Эмми за материал о нелегальных иммигрантах. Он считает эту историю субъективной и излишне сентиментальной.
— Это звучит не очень оптимистично.
— А еще он сказал, что устал получать доклады о твоей благотворительной деятельности и прошения о том, чтобы тебя наконец амнистировали и выдали тебе гражданство. Его люди просто не справляются с таким объемом работы.
— Гейб!
— Он сказал, что ты самая упорная женщина на свете. И что если он не сдастся, то ты найдешь какое-нибудь средство от всех смертельных болезней, чтобы — прославиться во всем мире. А он будет при этом выглядеть бессердечным чудовищем.
— И что? — Она затаила дыхание.
Гейб вынул из кармана черную бархатную коробочку и протянул ей.
— Он просил передать тебе это.
— Он прислал мне подарок?
— Не совсем. На самом деле это от меня.
Ронни открыла коробочку. На черном бархате сияло изумительное жемчужное ожерелье с рубинами и сапфирами.
Ронни вспомнила слова, которые произнес Гейб в тот момент, когда подарил ей серьги с разноцветными камнями в день их свадьбы пять лет назад.
Она оторвала глаза от ожерелья и взглянула на него.
— Мы возвращаемся домой, любовь моя.