— Прости, ты, должно быть, в тот день был просто потрясен. Я понимаю, — сказала Мэри. — И об этом нелегко забыть.
— Я всячески пытаюсь. — Он поднял голову. — И я вижу, что есть одна красивая молодая особа, которая одним своим присутствием доказывает мне, что и после Лусинды жизнь продолжается.
Их взгляды скрестились. Кровь, казалось, остановилась в ее жилах, и с губ сорвались слова:
— Но мы не можем вступать в интимные отношения.
— Давай выйдем наружу, прогуляемся, — сказал он. — Наши дети заснули крепко, их сейчас ничто не потревожит. Ты же знаешь.
Они вышли из дома. Ночная темень окутала весь особняк, и тусклые отсветы города и звездного неба слабо мерцали на неподвижной поверхности бассейна. Кармело нежно обнял Мэри за плечи, и они молча зашагали вперед. Полная тишина, в объятиях которой они оказались, будто начала нашептывать ей: «Перестань дурачиться. Все равно ты пропадешь, не устоишь перед ним».
Через минуту или две, когда они скрылись в кромешной темени, он остановился и повернул ее лицом к себе. Она не выдержала и издала вздох капитуляции. Воздух ночи наполнился песнями цикад, а небо над головой высветилось мерцанием звезд.
Кармело провел ладонью по ее щеке и прошептал ей что-то по-итальянски. Она невольно прижалась к нему, и их горячие губы слились в поцелуе. Его язык коснулся ее языка, и все ее тело вспыхнуло в жаркой истоме и притянулось к его телу, касаясь груди, паха… Сильные мужские руки обхватили ее бедра и резко притянули их к напрягшимся чреслам. И она совершенно непроизвольно и бесстыдно, следуя нестерпимому желанию тела, прижалась набухшим холмиком внизу своего живота к его горячему холму.
— Ты… уверена? Ты хочешь? — прошептал он, вкрадчиво трогая кончиком языка ее ухо.
В ответ она смогла сделать лишь жаркий выдох и неожиданно сама стала целовать его. Жадно, смело, взасос. Ни один мужчина еще не возбуждал ее так никогда в жизни. За все недели их знакомства она ни разу даже не подумала о том, что способна так целовать Кармело Аличени — своего босса, общепризнанного «тирана», недосягаемого богача.
— Если я не остановлюсь сейчас же, — прошептал он, с трудом оторвавшись от ее языка и губ, — я не смогу отвечать за свои дальнейшие действия.
Я тоже не смогу, подумала Мэри в ту же секунду, когда он вновь прильнул к ее губам. Она не хотела, чтобы этот мужчина прерывал их поцелуи, не хотела, чтобы он отвечал за свои дальнейшие действия. Она хотела получить от него все, что он мог и должен был дать ей.
— Ты не представляешь, что творишь со мной, — пробормотал он.
Нет, она-то как раз представляла. Если поцелуи действовали на него хотя бы наполовину так же, как они действовали на нее, то она вполне могла представить чувства, которые он во время этих поцелуев испытывал. Все его тело дышало страстью, все проснувшиеся в нем инстинкты толкали его к одному акту — совокуплению с ней, все мысли были устремлены к одной цели — обладанию ее телом, всем, что она могла дать ему в момент их близости.
— О, Мэри, я никогда не мечтал о таком…
Она не дала ему закончить фразу, вновь завладев его ртом, губами, языком. В коротенькой паузе после очередного каскада поцелуев Мэри прошептала ему на ухо:
— Я знаю, что ты сейчас ощущаешь, чувствуешь, чего тебе хочется, потому что я чувствую и хочу того же…
Его ответом стало неожиданное движение руки: он властно положил ладонь на одну из грудей и с силой сжал ее. И без того твердый сосок напрягся еще больше; все ее тело будто пронзило ударом тока, и ей с новой силой захотелось, чтобы он овладел ею полностью, а когда Кармело разжал руку и на секунду отпрянул от нее, ей показалось, будто от нее оторвали часть ее тела.
О Боже, но почему… Почему она делает это? То, что может испортить всю ее жизнь… Все последние годы Мэри шарахалась от мужчин как черт от ладана, и вдруг — на тебе: в самый неожиданный и неподходящий момент она вдруг по рукам и ногам связывает себя с самцом (а она чувствовала, что Кармело относится именно к этому разряду мужчин), которому от нее ничего не нужно, кроме временной связи.
— Мне пора идти спать, — неожиданно жестким тоном произнесла она.
— Почему же? — Его руки мягко легли ей на плечи. — Разве есть в этом смысл, Мэри?
— Может быть, и нет, — ответила она, — но я не хочу начинать то, что не смогу продолжить, а тем более закончить. Мы оба знаем, что между нами не может быть никаких серьезных отношений. Поэтому, Кармело, ради Бога, давай наберемся ума-разума и прекратим это баловство. И, пожалуйста, не надейся, что я пойду на поводу у твоих плотских желаний.