- Это – мама, - Амира замерла рядом со мной. – Умерла рано, погибла во время набега. А сестер у меня нет, - она вздохнула. – И братьев, кроме Рахмата, тоже.
- На нее хочется смотреть и смотреть, - я не стала скрывать от Амиры своего восхищения.
Амира коротко вздохнула:
- Она из рода Лазариди. Там, что ни женщина – так редкая красавица.
Род Лазариди…. Я внимательнее всмотрелась в лицо матери Амиры, вспомнив другого представителя этого семейства. Того самого князя Дариза Лазариди, сын которого стал не только мужем дочери графа Суворова, но и гарантом мира между Вероссией и горцами.
Неожиданное родство. Насколько я поняла из рассказов Ивана, младший князь Рахмат открыто выступил против главы рода Лазариди, ратуя за продолжение войны с Вероссией.
- Я слышала, князь Алихан….
- Не произноси этого имени при Рахмате, - оглянувшись, оборвала она меня. Потом, смягчившись, добавила: Долго рассказывать, но если коротко, то брат старается не вспоминать, что в нем тоже течет кровь Лазариди.
Закончив говорить, Амира грустно улыбнулась и уже почти сделала шаг, чтобы продолжить путь, когда я вновь остановила ее вопросом:
- Так ты – старшая женщина? – О местных обычаях я знала немного.
- Была когда-то, - опустила Амира взгляд. В уголках губ легло такой горечью, что у меня от этой скрытой боли защемило сердце. – Отец мстил за смерть жены, а я занималась домом и младшим братом.
- Когда-то? – от меня не ускользнула мелькнувшая в ее голосе злость.
На этот раз ответила Амира не сразу. Еще некоторое время смотрела на портрет матери, потом резко, словно освобождаясь от веяния прошлого, передернула плечами:
- Брат женат, - как-то отрешенно произнесла она. – Теперь это ее дом, - закончила, уже направляя к выходу из коридора.
Прежде чем последовать за ней, бросила на портрет еще один взгляд. В памяти шевелилось узнаванием, но я так и не вспомнила, чьи черты видела в яркой красоте так рано погибшей княгини.
В столовую мы пришли последними. За большим столом в центре комнаты, кроме Рахмата и Сашко, которого я ожидала увидеть, сидела красивая молодая женщина. Судя по тому, как недоброжелательно посмотрела на Амиру, та самая жена, ставшая теперь в доме старшей.
Ни приветствий, ни представлений. Рахмат, словно и не заметив сестру, просто указал мне на место напротив Сашко и вернулся то ли к письму, то ли к депеше, которую держал в руке. На тяжелой скатерти у его руки лежало сургучное крошево. Кусочки сорванной печати острые, нервные….
Слуга подошел, отвлекая, наполнил мою тарелку ароматно пахнущей похлебкой. Я потянулась за лепешкой….
- Граф Шуйский отправил в горы гонца, - неожиданно оторвавшись от чтения, поднял Рахмат голову. - Говорят, ищет сына.
Я – вздрогнула, ложка выпала из руки, с тонким, протяжным звуком скользнула по краю фарфоровой чашки.
Жена Рахмата бросила на меня презрительный взгляд, но ничего не сказала.
Прекрасная гордая горянка…. Она была такой же холодной и бездушной, как снежные вершины.
- У графа Шуйского нет детей, - равнодушно отозвался Сашко, возвращая меня к другим проблемам. Поднес к губам бокал с вином, сделал глоток. – Только воспитанник, которого он обвинил в краже важных документов и выбросил, как глупого щенка.
Граф Шуйский. Подданный Ровелина. В нашем доме он бывал. По каким делам, я не знала – разговаривали они с Георгием за закрытыми дверями, но так было даже лучше. Впечатление граф производил не самое приятное. Высокомерный, скользкий. Взгляд острый, с поддевкой, как если бы он проник в самую душу, выискивая там то, что пряталось даже от самого себя.
- Здесь, - Рахмат помахал бумагой, - написано, что истинный виновник найден. Граф хочет вернуть сына….
- Четыре года спустя, - ухмыльнулся Сашко. – На этом не получится заработать, - продолжил угрюмо. – Его воспитанника убил твой Карим.
И так он произнес это… зло, веско, что я невольно сглотнула, покосившись на заигравшего желваками Рахмата.
- Я могу вас поблагодарить….
Идея разбавить тишину собственным голосом едва ли не сразу перестала казаться разумной. Зыркнули на меня оба. Один – недовольно. Второй – предостерегая.
Опустив голову, вновь взялась за ложку.
То, что останусь без завтрака, сомнений не вызывало. При таком напряжении за столом кусок в горло совершенно не лез.