«Феликс Эдмундович, какая встреча!» — даже не успел договорить внутренний голос, когда брошенное мною копье демонического пламени попало в бывшего специального агента ФСБ, а ныне есаула конгрегации опричников, сбивая ему контроль над Тьмой.
Опричник как раз формировал очередной Аркан. Защитой, как полагается одержимым, он серьезной не обладал. Тем более что Спящий в его теле наверняка был одержимым, развивающимся в Ментальной магии. А в этом случае вообще с защитой плоховато.
Так что мое копье демонического пламени для чертовой дюжины — могучей в атаке, но беспомощной в обороне, оказалось фатальным. Клубящийся в руках Феликса мрак прыснул в стороны, мгновенно визуально потяжелел и расплавленным черным свинцом брызнул на есаула и частично на одержимых чертовой дюжины. Легко прожигая и мундиры, и кожу, и плоть с костями.
Феликс, вернее Спящий в его теле, громко закричал, падая на колени. Но сделал себе этим только хуже — бежать нужно было. Он же рухнул на колени прямо в центре лужи материализовавшейся Тьмы, похожей на вязкий расплавленный гудрон. Феликс наконец понял, что для спасения ему надо попробовать переместиться, но теперь ему это не удалось — разбрызгивая вокруг себя ошметки дымящейся черным паром плоти, закипающую кровь и капли черной жижи, он упал лицом вниз.
«Amen», — только и сказал я, когда крик резко оборвался.
Бергер сбежал.
Феликс, вместе с контролирующим его Спящим, погиб.
И остался один цесаревич.
Который вздрогнул, когда я материализовался у него за спиной и сломал ему на всякий случай правую руку.
А ведь они такой компанией уже приходили ко мне втроем — мелькнула мысль. Приходили после прорыва демонов через порталы по всему миру.
Тогда я думал, что они приходили для того, чтобы поймать меня на применении темных искусств. А сейчас понимаю — это был только повод.
Приходили они для того, чтобы в первую очередь меня убить. И если бы в прошлый раз вовремя не подоспели ахтырцы, эта замечательная троица попыталась бы завалить меня еще тогда, в усадьбе Юсуповых-Штейнберг, когда я благодаря помощи Анастасии выжил в поединке с озаренной — мелькнула у меня мысль.
Нет. Не сходится — вдруг понял я ошибочность своих рассуждений.
И тогда я бы их всех раскидал, если бы потребовалось.
И сейчас я их разобрал бы всех троих легко — именно поэтому почувствовавший что запахло жареным Бергер очень быстро сбежал, едва надо мной был утерян контроль.
А почему Бергер убежал?
Он, конечно, не очень хороший человек, но ни идиотом, ни тем более трусом епископ точно не является. И из всей троицы граф — определенно самый опасный противник.
Правильно, сбежал он потому, что надо мной был потерян контроль.
Теперь остается только один вопрос.
Кто тот самый… тот самый, что включил недавно вокруг усадьбы Свет? Причем включив Свет два раза, быстро пришел, и также быстро место битвы покинул. Потому что если бы эта божественная сила рядом сохранялась, черта с два я бы смог справиться с контролерами, и Бергер бы не сбежал.
Вопрос этот, с довольно очевидным ответом, я оставил на потом. Потому что на повестке было более насущное дело.
«Ну что сынку, помогли тебе твои ляхи?» — мог бы сказать я, обращаясь к наследнику престола.
Еще я мог его окончательно обездвижить, и узнать, заключал ли он пакт или соглашение с герцогиней Мекленбургской, а если да — делал ли он это до нашего разговора с ним с Ольгой, или уже после.
Несомненно, я бы все это сделал, если бы цесаревич был более умным — и не стал размениваться на недавний разговор со мной, а сразу бы попытался меня убить. Поэтому даже если он что-то знает, не факт что обладает он достоверной информацией.
Поэтому сказал я всего два слова.
— Иммолейт импрувед, — только и прокомментировал я, когда тело царевича исчезло в яркой вспышке пламенного взрыва после брошенного мною копья демонического пламени.
От недавнего наследника престола не осталось даже праха — лишь выжженное пятно сухой почерневшей земли, да обгорелый перстень, который я машинально подобрал.
Сразу после того, как опали языки демонического пламени, на площади перед усадьбой повисла тишина.
Ну, как тишина — стонал и цеплял землю носками ботинок лишенный руки один из опричников конгрегации, выл одержимый в мундире ТАТИ, постанывали выжившие после удара темными плетьми инквизиторы на крыльце.