Шагая к воротам, я спрашивал себя, какого черта я здесь делаю. Коп без ордера на обыск должен быть совершенно ненормальным, чтобы хотя бы теоретически помышлять о проникновении в дом. А коли уж я помешался, решил я, то к чему останавливаться на полпути?
На стоянке перед храмом пристроились три машины. Возможно, одна из них принадлежала Джастис, если только она умудрилась вернуться сюда до меня.
Кованые чугунные ворота были заперты, но я находился в том состоянии, когда, как говорится, и море по колено. Подпрыгнув с разбега, я ухитрился уцепиться за верх кирпичной стены, подтянулся и, перемахнув через ограду, довольно ловко упал во двор.
Сухая Венера теперь купалась лишь в призрачном лунном свете, и я подумал, что Кендалл наверняка скряга, привык считать каждый грош, раз отключает на ночь фонтан.
Подойдя к массивной арке, я заметил свет, проникавший через кованую решетку в двери. Но это не был тот путеводный свет, который я в тот момент искал. Поэтому я резко повернул налево и зашагал вниз по сводчатому проходу. Футах в тридцати от двери я обнаружил раскрытое окно, за которым стояла кромешная тьма, и решил, что любой грабитель при данных обстоятельствах посчитал бы себя счастливчиком, даже если бы он был так же глуп, как и я, отправившись на «дело» без электрического фонарика.
Когда я забрался внутрь, то темнота показалась мне абсолютной. Я довольно долго блуждал с вытянутыми вперед руками, пока не наткнулся на стену и не двинулся вдоль нее в поисках двери. Таковая нашлась. На протяжении еще нескольких нервных минут я тихонько, дюйм за дюймом, открывал ее, пока наконец не преуспел в этом занятии. Поскольку на меня никто не прикрикнул, я выбрался в тускло освещенный коридор, на полу которого лежал толстенный ковер, резко контрастировавший с монастырской строгостью убранства помещения, увиденного мною при первом посещении Храма любви.
Откуда-то доносилась едва различимая музыка. Я пошел на этот ориентир и, пройдя несколько ярдов, обнаружил закрытую дверь. Музыка означала, что за этой дверью находятся люди. На какое-то мгновение мое воображение нарисовало картину грандиозной оргии в этом удаленном от главного входа помещении, где Джастис, возможно, являлась центральной фигурой, а единственно важным, недостающим звеном в буйном веселии был Эл Уилер.
Я не был уверен в законности организации оргий в Южной Калифорнии: всевозможные газетные заметки из раздела светской хроники и сплетен сбивали меня с толку. Но если они не были легальными, то, подумал я, никто не потребует у меня пригласительного билета. И посему смело отворил дверь.
Низвергавшиеся повсюду оглушительные звуки на какое-то мгновение превратили меня в неподвижную статую с открытым ртом, а затем затянули внутрь. Я захлопнул за собой дверь, которая была, скорее всего, звуконепроницаемой, если превращала этот грохочущий бедлам в едва различимый в коридоре шепоток. И тут же сообразил, что я наверняка добрался до самого что ни на есть конца. В течение последнего получаса я определенно распрощался с жизнью, и это была преисподняя — особого рода, для лейтенантов, которые не стали праведниками на грешной земле и любили соблазнять представительниц женского пола не без помощи нежных напевов рыдающих струн.
Дикая какофония адских мелодий причиняла моим барабанным перепонкам невыносимую боль, вызывая страстное желание заткнуть уши. И в дополнение к этому помещение все вращалось перед глазами в постоянно изменяющемся калейдоскопе красок. Темно-синий свет, пронизывающий каждую деталь интерьера, сменялся ярко-розовым, потом зловеще-красным, постепенно выцветающим до нежно-янтарного, замещенного, в свою очередь, лимонно-желтым. И так далее и тому подобное.
Я обратил внимание на то, что мои ощущения быстро теряют остроту, а суждения притупляются. Инстинктивно, шмыгнув в сторону, я за что-то зацепился и упал бы лицом вниз, если бы не успел вытянуть вовремя руку в поисках опоры. Моя ладонь уперлась в стену и затем скользнула по ней. Пальцы наткнулись на выключатель. И тотчас сработал, очевидно, благоприобретенный за годы жизни рефлекс: я повернул его вправо, и через пару секунд музыка смолкла. Рядом с первым выключателем оказался еще один. Я не смог удержаться и щелкнул им. Наверное, вы догадываетесь, что после этого вращение постоянно менявшегося света замедлилось и, наконец, совершенно прекратилось, и комнату залил приятный полуночный свет.
Когда я приспособился к тишине и покою, которые в первое мгновение показались мне еще более болезненными, чем грохот безумной музыки, а мои глаза снова научились различать предметы, я осмотрелся.