Теперь дело за малым – забрать стеклянный флакон с ключом, который болтается на шее у пожизненного энергетика (повторяется Шутник – теряет квалификацию). Ключа от клетки – нет, в нее даже и входа-то нет. Использовать предметы – нельзя. Как решить эту задачку?
А решилась она просто – у клетки не было не только дверей, но и дна. Так что я всего лишь подвинул клетку вплотную к тренажеру и аккуратно, со спины, снял веревочку с флаконом – голыми руками, как и было условлено. Коронованный велогонщик продолжал крутить педали и даже внимания не обратил на то, что его обнесли.
И все? Так просто? На фига же я голыми руками туда лез? Я, долго не думая, сунул в клетку ствол трофейного карабина. И по нему так жахнуло молнией из шара, что меня вместе с дымящимся оружием в руках отбросило на пару шагов. Нет, не все так просто в этом хозяйстве – защитная система вместе с лампами заряжается. Если бы не деревянный приклад – и мне бы досталось. А так отделался легким испугом и вздыбленными статикой волосами. И получил в свои руки записку под номером 30.
«Это было третье испытание. Оно отфильтровывало умных от дураков. Если ты следовал моим советам буквально и остался жив – значит, для тебя не все еще потеряно. Значит, ты достоин моего наследства. Выход из бункера находится в продовольственном складе напротив. Просто зайди туда, обозначь как-нибудь свое присутствие и потом жди, когда там появится твой проводник между мирами. Скажешь ему: «Тайна Мирабеллы», – и твой друг доставит тебя туда, где находится следующая ступень к твоему высокому трону. Возможно, ждать его появления тебе придется несколько дней. Для того чтобы скоротать время и получить ценную информацию, почитай мои записи и прослушай звукозапись, если она еще сохранилась».
На указанном складе штабелями до потолка громоздились целые ряды контейнеров с уже знакомым мне убойным армейским сухпайком – ими можно было годами кормить все население бункера, когда здесь еще обитали живые люди. Для мертвого личного состава продовольственные запасы оказались не востребованы, но их все же кто-то понемногу подъедал. Несколько ящиков были вскрыты и большей частью опустошены, а оставшееся содержимое – в беспорядке разбросано по полу.
Кто бы ни был этот загадочный «друг» – он очень любил целлюлозный субпродукт и, похоже, был очень прожорливым: разорванная слюдяная упаковка брикетов устилала проходы между штабелями сплошным шелестящим ковром. Причем на некоторых упаковках отчетливо различались следы когтей! Не таких уж и здоровых, чтобы меня напугать, но все же когти – это когти.
Возможно, записи Странника прояснят личность любителя пищевой целлюлозы. Я сложил несколько брикетов пирамидкой на видном месте – так, чтобы было заметно, что это творение рук человеческих. А затем отправился исследовать другие склады – в поисках нормальных продуктов, поскольку пресловутый брикет мой организм давно уже переварил и настоятельно требовал дозаправки.
Потратив час на разведку, я добрался до местной кухни при офицерской столовой. Там я разжился канистрой для воды, большой упаковкой вполне съедобных галет и кучей слюдяных пакетиков с быстрорастворимыми порошками, на которых были изображены тарелки с супами, салатами и вторыми блюдами.
Воду я нацедил из эмалированной цистерны в кафетерии при столовой, где на пыльных полках до сих пор аккуратными рядами стояли чайные приборы. Там же нашелся вполне рабочий электрический чайник с динамо-приводом и жестяная упаковка с местным чаем, каким-то чудом сохранившим пряные цветочные ароматы давно погибшего мира.
А вот за продукты пришлось немного повоевать – в кладовой кухни, где они хранились, обитал повар-зомби, которому очень не понравились мои притязания на его запасы. Труп в сером колпаке и со здоровенным мясницким тесаком в руке долго и упорно гонял меня кругами по всей кухне – пока на очередном витке не угодил ногой в петлю из троса, привязанного к неподъемной разделочной колоде.
Так что, в общем и целом, я вполне неплохо устроился в каптерке, закрывавшейся изнутри на основательный железный засов. Удобно устроившись на древней облезлой кушетке, закутавшись в одеяло, с чашкой горячего чая в руках, я неспешно и вдумчиво изучал записи Странника, найденные в сейфе его рабочего стола, и несколько раз прослушал запись на старинном фонографе с барабанными дисками. Машинка ужасно фонила, накладывая помехи на запись. Было странно слушать этот суховатый надтреснутый голос, донесшийся до тебя через многие десятки лет.