Подойдя к решетке, толстяк остановился, неуверенно потрогал замок и застыл, склонив голову.
– Послушайте, как вас там?.. – неуверенно произнес я, так и не дождавшись никаких вступительных или объяснительных слов. – На каком основании меня тут заперли? Кто вы вообще? Кто ваши хозяева? Если уж я признан ими опасным врагом – меня хотя бы кормить будут? Или вы решили меня уморить голодом? Дайте хоть воды попить – я от жажды тут скоро сдохну!
Ответов я так и не получил. Грузная фигура все так же безучастно стояла по ту сторону решетки. Набравшись смелости, я подошел поближе, встряхнул лампой и просунул руку наружу, пытаясь рассмотреть лицо тюремщика. Вот это действие уже вызвало его реакцию: сделав шаг вперед, фигура в форме потянулась растопыренной пятерней, пытаясь схватить меня за руку. Но я вовремя ее отдернул – и тюремщик нехотя снова отступил на шаг от решетки. Еще немного постояв там, он развернулся и пошаркал в обратном направлении.
А я медленно сполз на пол по стене камеры – потому что меня колотил сильнейший озноб. Потому что я только что пару секунд стоял лицом к лицу с живым мертвецом. Это было невозможно, казалось немыслимым в моей реальности, но человек, у которого кожа походила на старый потрескавшийся пергамент и у которого отсутствовала бо́льшая часть носа, а на месте одного из глаз находилась черная запавшая глазница, – живым быть никак не мог!
А вслед за этим случилось открытие, которое и вовсе повергло меня в ступор. Я – был не я! Я, пребывая в сознании и (предположительно) здравом уме, находился в совершенно чужом теле! Руки были точно не мои. Руки программиста – тонкий инструмент, мозолей на них не бывает по определению, разве что от мышки компьютерной. А имеющиеся в наличии руки были не в пример более грубы и грязны, особенно под ногтями.
Зато, в отличие от моих узловатых инженерных пальцев, у этого тела пальцы были гораздо более гибкие, тонкие и изящные – то ли аристократические, то ли воровские. Тело было тоже не мое – более стройное, худощавое и очевидно более молодое. Волосы – густые, волнистые, насыщенного каштанового цвета, не стрижены давно, аж до плеч отросли. Усы имеются в наличии и борода клинышком – хозяин ее старательно отращивал. Ну-ка, посмотрим, что у нас там имеется дальше… ниже. М-м, это уже точно не мое…
В этот момент я на почве череды нервных потрясений, похоже, отключился ненадолго. Но вновь пришел в себя, когда из коридора опять донеслось шарканье. Что-то брякнуло о решетку, и в щель под нею просунулась сначала алюминиевая тарелка с запакованным в слюдяную пленку серым брикетом, а потом – алюминиевая приплюснутая фляга в брезентовом чехле, емкостью примерно литр, явно не пустая.
«Технология явно военная. Но сколько же лет минуло с той войны?» – подумал я, удивленно рассматривая поясной чехол от фляги. По идее, брезент – это материал редкостно прочный, почти вечный. Сколько же должно было пройти лет, чтобы брезент закаменел?
В накладном кармашке фляги обнаружились таблетки. Белые диски с оттиском капли в круге были запакованы в рассыпающийся от прикосновения целлулоид. Диаметром таблетки идеально совпадали по размеру с горловиной фляги и, скорее всего, предназначались для дезинфекции воды. Сама по себе вода во фляге на вкус была затхлой и с характерным привкусом металла – так что я рискнул запустить туда таблетку. Она растворилась внутри с характерным шипением – видимо, срок годности этих таблеток был практически бесконечным. Пить образовавшуюся мутную белесую взвесь было противно, но выбирать не приходилось.
Окаменевший брикет по виду походил на пропущенный через терку и спрессованный серый пластик. После того как я, отчаявшись отгрызть от ископаемого продукта хотя бы кусочек, решил размочить его водой в тарелке – брикет разбух, увеличился объемом вдвое и оказался дальним родственником быстрорастворимым макаронам. По вкусу этот субпродукт напоминал вареные опилки, но зато голод утолил совершенно – разбухнув в желудке еще как минимум вдвое. Видимо, тоже что-то армейское на местный лад – простая и дешевая еда без срока годности, для рядового состава. Сначала фиг прожуешь, потом – хрен переваришь.
«Не на Земле я – зуб даю. У нас такое извращение точно не производят! – оформилась наконец шальная мысль. – И я более чем уверен, что у нас ни в одной армии мира покойники в штатном расписании не состоят. И вообще все это очень странно выглядит. Уж не тронулся ли я, часом?»
Затолкав обратно в щель под дверью пустую посуду, я вскоре услышал знакомое шарканье: зомби-тюремщик забрал посуду и взамен протолкнул под решетку алюминиевую кастрюльку с крышкой. Назначение ее тоже вроде бы было понятно по функциональному назначению, поскольку в самой камере отхожего места не наблюдалось. Да и после такой убойной еды емкость пригодится наверняка, и как бы даже маловата не оказалась.