Если же говорить о происхождении названия «Кавказ», то оно известно: Кавказ обязан своим именем убийству, совершенному одним из самых древних богов. Когда Сатурн, изувечивший своего отца и пожиравший собственных детей, был разгромлен в битве титанов своим сыном Юпитером и бежал с поля боя, он встретил пастуха по имени Кавказ, пасшего свое стадо на горе Нифат, которая отделяет Армению от Ассирии и на которой, согласно Страбону, берет начало Тигр. Пастух имел неосторожность преградить путь беглецу. Сатурн убил его ударом серпа, и Юпитер, дабы увековечить память об этом убийстве, дал имя жертвы всей Кавказской горной цепи, лишь отрогами которой, на самом деле, являются горы Армении, Малой Азии, Крыма и Персии.
Едва лишь дав имя Кавказской горной цепи, Юпитер избрал Казбек, одну из самых высоких ее вершин, орудием пытки.
Скифский Фром-Тевт, он же греческий Прометей, был алмазными цепями прикован Вулканом к скалам Казбека за то, что он создал человека и усугубил собственное преступление, вдохнув в человека небесный огонь, похищенный и спрятаный им в полом тростнике.
Заметим попутно, что «Фром-Тевт» на скифском языке означает «благодетельное божество», так же как «Прометей» на греческом — «предвидящий бог».
И, как рассказывается в предании, Прометей, несомненно благодаря своему предвидению, наградил человека трусостью зайца, хитростью лисицы, коварством змеи, свирепостью тигра и силой льва.
Случайно или символично было то, что на заре рождающегося мира человек видел орудие пытки, на котором истязали первого благодетеля человечества?
Через четыре тысячи лет кресту суждено было заменить скалу и Голгофе — затмить Мкинвари.
Мы уже говорили, что Мкинвари и Казбек — одна и та же гора.
Прометей обречен был провести там тридцать тысяч лет. И все эти тридцать тысяч лет стервятник, сын Тифона и Ехидны — ибо для столь длительного мщения был выбран палач-бог, — должен был ежедневно выклевывать его печень. Однако через тридцать тысяч лет Геркулес, сын Юпитера, убил стервятника и освободил Прометея.
В эти времена мрака и ломки всех устоев, когда Прометея посещал Океан и убаюкивало пение океанид, а он проклинал эту грубую силу, принуждающую гения беспрестанно склоняться перед ней, безуспешно борясь со стервятником невежества, пожиравшим не печень его, но душу, на скалах Кавказа не было других обитателей, кроме дивов — племени гигантов, занимавших всю землю, откуда отступила вода.
На языках древних жителей Азии «див» означало одновременно «остров» и «гигант» — отсюда Мальдивы, Лаккадивы и Серендив.
И в самом деле, не был ли каждый из этих островов великаном, вышедшим из морской пучины?
Не были ли титаны, воевавшие с Юпитером, островами Эгейского моря, ныне угасшими вулканами, а в прошлом — великанами, извергавшими пламя?
Некий из этих дивов, по имени Аржанг, построил на одной из вершин Кавказа дворец, где, как уверяют предания, доныне сохранились изваяния царей того времени.
Чужеземец по имени Хушанг, сидя на своем двенадцатиногом морском коне, напал на дивов.
Скала, сброшенная с вершины Демавенда, раздавила Хушанга и его коня, в котором легко узнается корабль с его двенадцатью веслами.
Черкесы, один из самых воинственных народов Кавказа, еще и сегодня именуют себя адыгами. Корень этого слова — «ада», что на татарском языке означает «остров».
Слово «ада» и слово «Адам», означающее «человек», отличаются друг от друга всего лишь на одну букву, и, тем не менее, следует согласиться, что вряд ли существует этимология более неясная, чем эта.
Зороастр поселяет на вершине Эльбруса злого духа Ахримана, которого у нас переименовали в Аримана.
«Он бросается с вершины Эльбруса, — говорит Зороастр, — и его тело, распростертое над бездной, подобно огненному мосту, переброшенному между двумя мирами».
И наконец, на Шат-Альбрусе гнездилась Анка — гигантский гриф, птица Рух из «Тысячи и одной ночи», своими расправленными крыльями затмевавшая солнечный свет.
Оставим, однако, предания и, словно в начавшем рассеиваться тумане, попытаемся уяснить себе историю Кавказа.
Взгляните на безбрежное море, по которому плывет исполинский корабль. Это море — потоп, этот корабль — ковчег. За две тысячи триста сорок восемь лет до Рождества Христова ковчег пристает к вершине Арарата: семя будущего человечества спасено.
Спустя два века Хайк основывает армянское царство, а Таргамос — грузинское[3].
Хотя исчисление дат и неясно, армяне и грузины утверждают, что Хайк и Таргамос были современниками Нимрода и Ассура.
Посмотрите, как проходят, словно почти бесформенные тени, Марпезия и ее амазонки. Эта воинственная царица покидает берега Термодона и дает свое имя одному из утесов Дарьяла. Иордан упоминает царицу, а Вергилий воспевает гору.
Но вот забрезжил рассвет. Появляется, в свой черед, Семирамида — дочь голубей. Она подчиняет себе Армению, строит Артемизу, видит, как гибнет в битве ее возлюбленный, царь Ара Прекрасный, хоронит его возле Арарата и возвращается в Вавилон, чтобы умереть от руки собственного сына Ниния, этого Гамлета древности, мстящего за смерть своего отца.
За тысячу двести девятнадцать лет до Рождества Христова — даты начинают приобретать историческую ценность, — за тридцать пять лет до Троянской войны какое-то судно, дотоле невиданное в Колхиде, вошло в Фазис и бросило якорь под стенами столицы царя Эета, отца Медеи.
То был корабль «Арго», под началом Ясона отправившийся из Полка в Фессалии за Золотым руном.
Не стоит пересказывать драматическую историю Медеи и Ясона: она известна всем.
За восемьсот лет до Рождества Христова, согласно Юстину, и за восемьсот двадцать лет, согласно Евсевию, пламя Сарданапалова костра освещает Восток. Вслед за гибелью сына Фула, когда в его державе начались раздоры и из ее осколков три царя основали свои государства, Паруйр положил начало независимости Армении.
Но вскоре Арцруниды, отпрыски Синаххериба, сто восемьдесят пять тысяч солдат из воинства которого за одну ночь уничтожил ангел-губитель и который был убит в Ниневии двумя своими сыновьями у подножия алтаря собственного божества, приходят в Армению; они всего на двадцать лет опережают иудеев, пленников Салманасара, отправленных этим завоевателем в Грузию и Лази- стан. Проезжая через Лазистан, вы еще и сегодня увидите в Рачинском уезде обитающее там воинственное племя иудеев. Все они потомки тех, кого победил разрушитель Израильского царства Салманасар. Предки их были современниками старого Товита, чей сын, сопровождаемый архангелом Рафаилом, ходил к Гаваилу, требуя вернуть десять талантов, которые тот взял в долг у его отца.
Спустя двадцать лет возникает род Багратидов, от которого происходят князья Багратионы (с ними мы еще встретимся на своем пути).
Проходят две трети столетия. Скифы вторгаются через Дарьяльское ущелье в Армению, подчиняют себе Малую Азию и доходят до Египта.
Диркан I, которого у нас переименовали в Тиграна и потомки которого, как мы вскоре увидим, воевали с Помпеем, вошел в историю как родоначальник династии армянских царей. Он происходил от Хайка, основавшего царство, но не династию, и был современником Кира, чью отрубленную голову царица Томирис погрузила в чашу, наполненную кровью.
Но, прежде чем мертвый царь был таким образом напоен кровью, которую он жаждал всю свою жизнь, Кир захватил Колхиду и Армению.
Мы видим здесь Артарксеркса Мнемона, сына Дария II. Он собственной рукой убивает в битве при Кунаксе Кира Младшего, который восстал против него и на службе у которого состоял Ксенофонт, спасенный Сократом в сражении при Делии и с десятью тысячами воинов совершивший от берегов Тигра до Хрисополя то знаменитое отступление, о каком он рассказал сам и какое осталось в истории образцом военной стратегии.