"В таком случае, я велю отвезти вас завтра в Брайтон; пароход отплывает послезавтра в Гавр, и я закажу вам место".
"Послушайте, сударь, я бы предпочел уехать другим путем, оплатив коляску".
"Это невозможно, друг мой: Англия — это остров, вроде того Сада, где мы с вами побывали, понимаете? Только вместо льда вокруг — одна вода".
"Что ж, если все обстоит так и ничего поделать нельзя, не будем печалиться, и я уеду завтра".
На следующий день, в ту минуту, когда я садился в коляску, госпожа Миледи вручила мне маленькую коробочку.
"Это подарок вашей дочери", — сказал мне милорд.
"О, госпожа Миледи! — говорю я ей. — Вы слишком добры".
"Можете называть мою жену просто миледи".
"О! Никогда".
"Я вам это разрешаю".
Отказаться было невозможно, и я сказал ей:
"Прощайте, Миледи", как говорю "Прощай, Шарлотта", и вот я здесь.
— Добро пожаловать, Пайо; вы ведь пообедаете со мной, хорошо?
— Спасибо, вы очень добры.
— Отлично; в котором часу вы обычно обедаете?
— Ну, я всегда ем суп в полдень.
— Меня это вполне устраивает: в это время я завтракаю. Договорились, я вас жду.
— Но, — произнес Пайо, теребя в руках шляпу, — дело в том, что, видите ли, я чувствую себя здесь так же, как вы чувствовали себя в Шамони, и ориентируюсь в ваших улицах ничуть не лучше, чем вы ориентировались в наших ледниках; поэтому я нанял проводника, своего земляка, славного парнишку, и велел ему прийти и отобедать со мной за его труды.
— Так приводите и его.
— Это вас не стеснит?
— Ни в малейшей степени; нас будет трое вместо двоих, только и всего, и мы поговорим о Монблане.
— Договорились.
— Кстати о Монблане, у вас же есть письмо для меня от Бальма!
— О! И в самом деле.
— Чем он занимается?
— По-прежнему ищет золотую залежь.
— Да он с ума сошел.
— Что поделаешь, он одержим своей идеей; если бы не это, он был бы богат, ведь ему удалось заработать кучу денег, размером с него самого; но все ушло впустую. Да он наверняка рассказывает вам об этом в письме.
— Хорошо, я прочту его; до встречи в полдень!
— В полдень!
Пайо ушел. Я позвал Жозефа и велел ему заказать завтрак на три персоны в ресторане "У Канкальского утеса", а затем распечатал письмо Бальма. Вот оно, во всей его простоте:
"Пользуясь оказией, предоставленной мне Габриэлем Пайо, который отправляется в Лондон и проедет через Париж, сообщаю Вам, что два господина, адвокаты из Шамбери, решили совершить восхождение на Монблан 18 августа нынешнего года, но им это не удалось из-за ненастья, ибо, хотя эти господа и нанесли мне визит, перед тем как отправиться в путь, они не спросили у меня совета по поводу того, насколько надежной будет погода; в итоге их окутал снежный туман, а потом задул шквалистый ветер и повалил ужасный град, так что им удалось подняться до пастбища Пти-Мюле, но там сильным ветром их опрокинуло на снег, и они вынуждены были спуститься, очень недовольные тем, что не поднялись на вершину. Но моей вины в этом не было, потому что, когда они проходили мимо моего дома, я сказал им, что будет туман; но проводники заявили им, что я старый болтун. А все дело в том, что они слишком молоды и жаждут заработать побольше денег; они не так хорошо разбираются в погоде, чтобы совершать подобные восхождения. Сегодня один молодой англичанин пришел ко мне домой и сказал, что в будущем году он намерен взобраться на Монблан. Мне, тем не менее, хотелось бы услышать, что французы тоже поднялись туда, ведь англичане тут всегда остаются победителями и насмехаются над французами.
Я бесконечно благодарен Вам за то, что Вы вспомнили обо мне и прислали первый том Ваших "Путевых впечатлений". Один парижанин сказал мне, что Вы скоро отдадите в печать второй том; если он будет стоить не очень дорого, я бы хотел приобрести его, а также два тома "Минералогии" Ведана, ввиду того, что в результате моих поисков я, кажется, нашел жилу золотой залежи.
В ожидании вестей от Вас передаю Вам свой привет и остаюсь Вашим преданным слугой,
Жак Бальма, по прозвищу Монблан.
P.S. Я пишу Вам второпях и не очень уверен, что Вы разберете написанное, почерк-то у меня не блещет, ведь я получил всего семнадцать уроков с оплатой по одному су за каждый, а на восемнадцатом уроке мой отец прервал занятия, заявив мне, что это чересчур дорого".
Выйдя из дома, чтобы найти второй том "Путевых впечатлений" и "Минерологию" Ведана, я не переставал восхищаться силой воли этого человека. В двадцать пять лет письмо Соссюра внушило ему мысль о восхождении на Монблан, и, после пяти или шести безуспешных попыток, во время которых ему грозило умереть безвестной и бесславной смертью, ибо он не доверил своего секрета никому, Бальма поднялся на самую высокую в Европе вершину. Позднее, нагнувшись, чтобы попить ледяной воды на берегу Арверона, он заметил в прибрежном песке золотые частицы; с этого времени он задумал отыскать залежь, откуда вода приносила эти частицы, и вот, быть может, он нашел ее, посвятив тридцать лет этим поискам. Что бы мог сделать этот человек в наших городах, если бы он получил образование, соответствующее такой силе характера?
Пробило полдень; Пайо явился минута в минуту.
— Вы пришли один? — спросил я его.
— Парнишка не посмел подняться.
— И почему же?
— Эх! По его словам, он бедняк и, как ему кажется, вы не захотите обедать с ним.
— Да он с ума сошел, пошли за ним…
Внизу, у лестницы, я встретил Франсуа.
— Ну, как переезд? — поинтересовался я у него.
— Закончен, сударь.
— Отлично, тогда поднимайтесь: Жозеф вам заплатит.
— О! Это не к спеху.
— И все же поднимитесь.
Франсуа повиновался.
— Ну! — сказал я Пайо. — Где же ваш товарищ?
— Так вот же он!
— Кто он?
— Франсуа.
— Франсуа?! А разве Франсуа из Шамони?
— Он родился там.
— Тогда подождем его…
Через несколько минут Франсуа спустился, и я подошел к нему.
— Франсуа, — сказал ему я, — надеюсь, вы не откажетесь отобедать со мной и Пайо, если я лично приглашу вас.
— Как, сударь, вы хотите?..
— Я прошу вас.
— О! Вы прекрасно знаете, сударь, что я ни в чем не могу отказать вам.
— Тогда пошли, дорогой Пайо; у меня нет экипажа, как у милорда, но мы найдем фиакр у дверей; у меня нет дома бордо, но я знаю, где его можно найти, и очень хорошего качества, будьте спокойны; что же касается чая…
— Спасибо, но если вам все равно, я бы предпочел что-нибудь другое.
— Что ж, мы заменим его кофе.
— Пусть так, кофе — это христианский напиток, а вот от чая я отказываюсь: это какая-то мерзость.
Я сдержал слово, данное Пайо, угостив его лучшим вином Бореля и лучшим кофе Ламблена; затем, когда мне стало заметно, что он достиг того приятного и умиротворенного состояния духа, которым заканчивается хороший завтрак, я предложил отвезти его за четверть часа в Шамони.
— Вы шутите, сударь?
— Нисколько; через четверть часа, если пожелаете, мы будем у дверей постоялого двора.
— У Жана Терра?
— И увидим Монблан, как я вижу вас.
— Конечно, такое может случиться, — сказал Пайо, — я теперь верю всему, ведь мне столько довелось испытать.
— Так решено?
— Конечно, да.
— Пойдемте!
Мы сели в фиакр; кучер остановился у дверей Диорамы, и мы вошли в нее.
— Где мы? — спросил Пайо.
— На пограничной таможне, и я заплачу сейчас два франка пятьдесят сантимов за каждого из нас.
Я вручил Пайо его входной билет.
— Это ваш проездной документ.
Вскоре мы оказались в полной темноте.
— Вы ориентируетесь, Пайо?
— Нет, что вы.
— Мы около Лез-Эшеля.
— В пещере?
— Вы же сами видите, что света нет.
— Значит, мы уже близко, — сказал Пайо.
— О Господи! Через пять минут, и даже раньше, мы там будем; смотрите.
И в самом деле, наступил тот самый момент, когда Шварцвальд исчезает, уступая место виду на Монблан, и в углу начинающего возникать пейзажа уже различаются снег и ели. Я поставил Пайо так, чтобы его взгляд мог проникать в зрительное отверстие по мере того, как оно расширялось; он смотрел какое-то время, не отрывая глаз, не дыша, вытянув руки, пока разворачивалась волшебная картина, а затем вскрикнул и хотел было броситься вперед, но я удержал его.