ТАРАСКА
Дорога из Нима в Бокер заняла у нас около трех часов. Поскольку Бокер отделен от Тараскона, где мы собирались ночевать, только Роной, мы сошли у подножия замка, а кабриолет отправили в Тарас кон, чтобы предупредить в гостинице о нашем приезде.
Подобно тем огромным южноамериканским змеям, что в течение одного дня поглощают пищу, а потом полгода ее переваривают, Бокер целый год живет за счет ярмарки, известной во всей Европе. Его дома, которые по большей части представляют собой магазины, закрытые в течение трехсот пятидесяти восьми дней в году, открываются с приближением 22 июля, когда пустынные набережные вышедшего из оцепенения города превращаются в шумные базары. В это время дороги, ведущие из Нима, Парижа и Оргона, переполняются возами, каналы Тулузы и порты Сета и Эгморта покрываются судами и лодками, а Рона, эта гигантская артерия Юга, словно катит по себе волны кипучей жизни: вся торговля Европы приглашена на этот праздник индустрии и торговли. Мюлуз присылает набивные материи и белый миткаль; Руан — ткани, Ним — холст и вино, Перпиньян — анчоусы и сардины, Сент-Этьенн — ружья и ленты, Грас — цветочную воду и оливковое масло, Авиньон — кожу и флорентийскую тафту, Марсель — кампешевое дерево и колониальные продукты, Тарар — муслин и вышивку, Сен-Кантен — бумазею и перкаль, Лион — шляпы и шелк, Сов — чулки и чепчики из хлопка, Монпелье — москательные товары, Сален — хрусталь, Вервен — пеньку, Сен-Клод — табакерки, Шательро — ножи, Вьенн — сукна, Амьен — бархат, Париж — скобяные изделия, драгоценности и шали и, наконец, Генуя — кондитерские изделия, Каталония — пробку, а Пруссия — лошадей. Ярмарка, как мы уже говорили, начинается 22 июля, а заканчивается 28-го числа того же месяца. В течение этих шести дней совершаются несколько миллионов сделок — те, кто приехал с товарами, возвращаются с золотом, а те, кто приехал с золотом, возвращаются с товарами.
Этого сердца, бьющегося всего одно мгновение, достаточно, чтобы на целый год обеспечить жизнь не одного, а сорока городов — столько крови за каждую свою пульсацию оно притягивает к себе и посылает обратно во все концы. 28-го числа ярмарка закрывается, 29-го все собирают грузы и разъезжаются; магазины пустеют, дома закрываются; еще несколько дней цыгане, прикочевавшие сюда из Испании, чтобы поживиться остатками пиршества, бродят по набережным и поедают все, что могут найти на улицах города; наконец, когда последние крохи с праздничного застолья собраны, исчезают и цыгане, и тогда Бокер снова на целый год погружается в сон, тишину и безлюдье.
Старый замок, господствующий над Бокером и нашумевший в двенадцатом веке своими метательными орудиями, а в шестнадцатом — пушками, воздвигнут на римских фундаментах; его оборонительные сооружения относятся к одиннадцатому, тринадцатому и четырнадцатому векам. С высоты крепостных стен замка открывается великолепный вид: на его переднем плане — Тараскон и Бокер, разделенные Роной и связанные мостом, а на заднем — Арль, римский город, Геркуланум Франции, поглощенный и накрытый лавой варварства.
Мы вышли из старого замка, в котором остался в сохранности один лишь дивный камин времен Людовика XIII, пересекли подвесной мост длиной в пятьсот пятьдесят шагов, то есть примерно в полторы тысячи футов, миновали крепость, построенную королем Рене, и вошли в церковь, возведенную в двенадцатом веке и отстроенную заново в четырнадцатом.
Эта церковь посвящена святой Марфе, оказывавшей гостеприимство Христу. С возведением церкви связана благочестивая история: наука ее оспаривает, но вера ее освящает, и в этой борьбе между верующей душой и сомневающимся разумом побежденной оказывается наука.
Марфа родилась в Иерусалиме. Ее отец Сир и мать Евхария были царских кровей; у нее был старший брат по имени Лазарь и младшая сестра по имени Магдалина.
Лазарь был красивый молодой человек, соединявший в себе качества азиата и римлянина; он не мог принимать участия в войнах, поскольку Октавиану удалось установить мир со всеми, и потому все свое время отдавал охоте и развлечениям. У Лазаря были юные невольницы, купленные в Греции, и прекрасные скакуны, привезенные из Аравии; и, восседая в своей четырехколесной колеснице, украшенной бронзой и слоновой костью и предшествуемой гонцом в платье с подобранным подолом, он не раз встречал на дороге сына Божьего, шагавшего босым среди сопровождавших его бедняков.
Магдалина была красавица-блудница, вроде Юлии, дочери императора; у нее были длинные белокурые волосы, которые рабыня с Лесбоса каждое утро укладывала у нее на голове, перевязывая их жемчужной цепочкой; она носила открытую спереди одежду, которая позволяла увидеть ее дивную грудь, поддерживаемую золоченой сеткой (латины называли ее caesicium из-за ран, причиняемых ею мужским сердцам). Ее туники были усыпаны крупными золотыми и пурпурными цветами; такие в Риме именовали patagiata по названию болезни pata-gus, покрывающей пятнами все тело; поскольку нежные и надушенные ножки Магдалины, украшенные кольцами и драгоценными камнями, были созданы не для того, чтобы ступать по земле, она передвигалась на носилках с занавесками из азиатских тканей, и рабы, одетые в лохмотья, несли ее как римскую матрону, в то время как рядом с ней шла служанка, заслоняя ее от солнца большим опахалом из павлиньих перьев, и гонцы-африканцы, которые шагали впереди, расчищая дорогу, не раз сгоняли с пути богатой блудницы бедную Марию, мать Спасителя.
Марфа с печалью смотрела на все это и нередко пыталась изменить ветреное существование своего брата и беспутную жизнь своей сестры, ибо она одна из первых услышала и восприняла слово Христа; но ее увещевания и брат и сестра всегда встречали смехом. Наконец, она предложила им прийти и собрать святую манну, слетавшую с губ Спасителя. Магдалина и Лазарь согласились; они пришли, веселые, насмешливые и недоверчивые. Услышав притчи о сокровище, о жемчужине, о неводе; вняв предсказанию Судного дня; увидев, как Иисус идет по водам, они ушли задумавшись.1
В тот же вечер Лазарь обратился к Марфе со словами: «Сестра моя, возьми все мое добро и раздай его бедным!»
А на следующий день, когда сын Божий вкушал пищу в доме фарисея Симона, вошла Магдалина с алавастровым сосудом, полным мира.
И, встав позади Спасителя, она преклонила перед ним колена и начала обливать ноги его слезами и отирать волосами головы своей, и целовала ноги его, и мазала миром.
Видя это, фарисей, пригласивший его, сказал сам в себе:
«Если бы он был пророк, то знал бы, кто и какая женщина прикасается к нему, ибо она грешница».
Обратившись к нему, Иисус сказал:
«Симон! Я имею нечто сказать тебе».
Он говорит:
«Скажи, учитель!»
Иисус сказал:
«У одного заимодавца было два должника: один должен был пятьсот динариев, а другой пятьдесят, но как они не имели чем заплатить, он простил обоим. Скажи же, который из них более возлюбит его?»
Симон отвечал:
«Думаю тот, которому более простил».
Он сказал ему:
«Правильно ты рассудил».
И, обратившись к женщине, сказал Симону:
«Я пришел в дом твой, и ты воды мне на ноги не дал, а она слезами облила мне ноги и волосами головы своей отерла; ты целования мне не дал, а она, с тех пор как я пришел, не перестает целовать у меня ноги; ты головы мне маслом не помазал, а она миром помазала мне ноги. А потому сказываю тебе: прощаются грехи ее многие за то, что она возлюбила много, а кому мало прощается, тот мало любит».
Ей же сказал:
«Прощаются тебе грехи».
И возлежавшие с ним начали говорить про себя: «Кто это, что и грехи прощает?»
Он же сказал женщине:
«Вера твоя спасла тебя; иди с миром».[54]
Некоторое время спустя Иисус в продолжение пути вместе с учениками пришел в одно селение; здесь женщина, именем Марфа, приняла его в дом свой; у нее была сестра, именем Мария, которая села у ног Иисуса и слушала слова его.
Марфа же заботилась о большом угощении и, подойдя, сказала: