Тетя Зина свой бой с деревенскими слухами решила начать именно с тяжелой артиллерии, откопав в неизвестно каких закромах рясу послушника. (Хотя, почему откопав? Мелькнула мыслишка, что эта кругленькая милая тетенька просто стянула ее с грозным рыком с того несчастного, кто предложил ей покаяться в грехах. А раз уж начинать каяться, так как говориться, по полной…). Расчет был самый что ни на есть нехитрый – если в «проклятой» хате гостит кто-то пусть даже издалека похожий на батюшку, то и остальным боятся нечего. Я тетю Зину понимал, в чем-то с ней про себя даже соглашался, но от своего участия в этом цирке отговаривал её как мог:
- Слушайте, мне конечно не сложно это все надеть, - с другой стороны аккуратно засланного узорчатой скатеркой стола на меня смотрели пышущие воинственной добротой глаза тети Зины, я сглотнул комок в горле, но пирогом не подавился, ибо уж очень вкусно было. – Только вы сами поймите, я ж не артист, даже в церковь не хожу, не знаю, что до как…
- Это да… - тетушка вздохнула, задумчиво уставившись куда-то в сторону, - ты не артист, и я не артистка, а вот в молодости я, помню, хотела стать … Платишко у меня было такое красивое, пела я – все деревенские плакали…
Пока тетя Зина предавалась радужным воспоминаниям, у меня мелькнула мысль, что эти самые «деревенские» плакали не от умиления, а от осознания того, что барабанные перепонки вот-вот накроются медным тазом… Я опасливо поглядывая на тетушку, продолжал накладывать себе в тарелку очередное блюдо. Она же продолжала:
- Так вот, говорила я мамке своей, что артисткой хочу быть, а ни она, ни соседки и слушать не хотели меня. Говорили, мол, куда тебе поступать-то, в какие театральные, тебе рожать, дуре, через месяц уже второго, а я не слушала их, никого не слушала… - тетушка поправила упавшую со лба прядь и неожиданно предложила – А хотите, я вам спою сейчас!
Тут под столом меня резко ткнул локтем в бок Володька, после чего затараторил:
- Спасибо вам, теть Зин, пойдем мы уже, пора нам, в другой раз как-нибудь, - запихивая по карманам все что можно туда было запихать из съестного, мой друг, схватив меня за руку, рванул за двери, крикнув что-то неразборчивое на прощание разомлевшей от воспоминаний тетушке.
Потом мы бежали огородами. Видимо, к этому самому домику. Спросить особо возможности не было, ибо Володька бежал быстро, не останавливаясь и не оглядываясь, как будто у нас за спинами была не хатка его горячо любимой своячницы, а вздымавшийся до самого неба гриб ядерного взрыва.
Домик, кстати, к которому мы прибежали, оказался очень даже ничего – с резными ставнями в уютных кустах сирени. Скрипнул упавший замок, и вот мы внутри, тяжело дыша от разгорячившего нас бега разглядываем нехитрое убранство – сервиз в шкафчике, мягкие вязанные половички, моложавый портрет русой женщины на стене, видимо, самой хозяйки. Уже отдышавшись возле него Володька, шмыгнув носом, сказал:
- Да ну его, этот деревенский колорит… Бабка эта, Екатерина, пусть земля ей пухом, походу единственная нормальная тут была… Сам чувствую, поживу тут с недельку и начну либо всех проклинать, либо пить горькую беспробудно…
На том и порешив, мы закрыли домик на замок, и отправились на ближайший автобус обратно в город, условившись, обязательно сюда как-нибудь вернуться.
Глава 5 Аркан 4. Император
"Таро Тота" Алистера Кроули, Аркан Император.
Повествование моё о новых расчудесных событиях в жизни было бы совершенно неполным, если бы я не рассказал о том, что после всего этого произошло с Володькой. Если для меня знакомство со Степанычем открыло все прелести работы дворника, то для моего белобрысого друга все обернулось в качественно ином ключе.
Понаблюдав за магическим сеансом в шкафу салона Володька решил, что хватит с него быть посмешищем всего двора, пора браться за ум, что-то делать со своей горемычной судьбинушкой и так далее в таком же духе. Раздобыв где-то в недрах гардероба пару приличных костюмов, он отправился на поиски работы и на удивление нашел. Сейчас он работал переводчиком в одной из фирм и опухшие от алкогольных возлияний веки стали для него непозволительной роскошью. Если честно, даже чуть-чуть зависть брала.