Смирна. — Первыя впечатлѣнія. — Базаръ. — Битье палкою. — Женщины. — Караванный мостъ. — Свистунъ
Очень радъ я, что вымерли всѣ Турки, жившіе нѣкогда въ Аѳинахъ. Безъ этого обстоятельства я былъ бы лишенъ удовольствія полюбоваться на первый восточный городъ, не имѣя къ тому ни какого подготовленія. Смирна показалась мнѣ восточнѣе всего остального востока, вѣроятно по той же причинѣ, которая заставляетъ Англичанина считать Кале самымъ французскимъ изо всѣхъ городовъ Франціи. Здѣсь и ботфорты почтальона, и чулки служанки бросаются въ глаза ему, какъ вещи необыкновенныя. Церкви и укрѣпленія, съ маленькими солдатиками на верху ихъ, остаются въ памяти даже и въ то время, когда изгладятся изъ нея большіе храмы и цѣлыя арміи; первыя слова Француза, сказанныя за первымъ обѣдомъ въ Киллякѣ, не забываются черезъ двадцать лѣтъ, въ продолженіе которыхъ наслушаешься вдоволь французскаго говора. Любезный Джонесъ, помните ли вы бѣлую бесѣдку и беззубаго старичка, который напѣвалъ: Largo al factotum?
Такъ-то памятенъ и первый день, проведенный на Востокѣ; вмѣстѣ съ нимъ утратится свѣжесть впечатлѣнія; чудо обратится въ дѣло обыкновенное, и напрасно будете ожидать вы пріятнаго протрясенія нервовъ, за которымъ человѣкъ гоняется повсюду. Нѣкоторые изъ моихъ товарищей зѣвали отъ скуки, смотря на Смирну, и не обнаружили ни малѣйшаго внутренняго движенія при видѣ лодокъ, плывшихъ къ намъ отъ берега съ настоящими Турками. Передъ нами лежалъ городъ съ минаретами и кипарисами, съ куполами и замками; мы слышали пушечные выстрѣлы и видѣли, какъ кровавый флагъ султана развернулся надъ крѣпостью вмѣстѣ съ восходомъ солнца. Лѣса и горы примыкали къ самой водѣ залива; при помощи телескопа можно было подмѣтить въ нихъ нѣсколько эпизодовъ восточной жизни. Здѣсь виднѣлись котэджи съ премиленькими кровельками и тѣнистые, безмолвные кіоски, куда начальникъ евнуховъ приводитъ затворницъ гарема. Я видѣлъ, какъ рыбакъ Гассанъ возится съ сѣтью, и какъ Али-Баба ведетъ своего мула въ лѣсъ за дровами. Мистеръ Смттъ глядѣлъ на эти чудеса совершенно хладнокровно; я удивлялся его апатіи, но оказалось, что онъ бывалъ уже въ Смирнѣ. Самъ я, пріѣхавшій сюда по прошествіи нѣкотораго времени, не замѣчалъ уже ни Гассана, ни Али-Баба, и даже не хотѣлъ было выдти на берегъ, припомнивши гадкій трактиръ Смирны. Человѣкъ, желающій понять Востокъ и Францію, долженъ подплыть къ Смирнѣ и Кале въ яхтѣ, выдти часа два на беретъ, и никогда уже не возвращаться въ нихъ болѣе.
Но эти два часа необыкновенно пріятны. Никоторые изъ насъ поѣздку во внутрь страны называли глупостью. Лиссабонъ обманулъ насъ; Аѳины надули жестоко; Мальта очень хороша, но не стоитъ того безпокойства и морской болѣзни, которыя вытерпѣли мы на пути къ ней; къ этой же категоріи относили и Смирну; но при видѣ ея споры прекратились. Если вы любите странныя и живописныя сцены, если увлекались вы Арабскими ночами въ молодости, — прочтите ихъ на палубѣ восточнаго корабля, постарайтесь углубиться въ Константинополь или въ Смирну. Пройдите по базару, и Востокъ явится передъ вами безъ покрывала. Какъ часто мечтали вы о немъ! И какъ удивительно схожъ онъ съ мечтами вашей юности: можно подумать, что вы бывали здѣсь прежде; все это давнымъ-давно извѣстно вамъ!
По мнѣ, достоинство Арабскихъ ночей заключается въ томъ собственно, что поэзія ихъ не можетъ утомить васъ своей возвышенностію. Шакабакъ и маленькій цирюльникъ — вотъ ея главные герои; она не порождаетъ въ васъ непріятныхъ чувствъ ужаса; вы дружелюбно посматриваете на великаго Африта, когда идетъ онъ казнить путешественниковъ, умертвившихъ его сына; Моргіана, уничтожая шайку воровъ вскипяченнымъ масломъ, нисколько, кажется, не вредна имъ, и когда король Шаріаръ отрубаетъ головы своимъ женамъ, вамъ чудится, что эти головы очутились по прежнему на своихъ мѣстахъ, и что красавицы опять поютъ и пляшутъ съ ними гдѣ-то заднихъ комнатахъ дворца. Какъ свѣжо, весело и незлобно все это! Какъ забавно понятіе о мудрости любезныхъ жителей Востока, гдѣ на труднѣйшіе вопросы науки отвѣтятъ вамъ загадками, и гдѣ всѣ математики и магики должны имѣть непремѣнно длинную и остроконечную бороду!
Я посшелъ на базаръ. Тутъ, въ маленькихъ лавкахъ, покойно и торжественно сидѣли брадатые купцы, дружелюбно посматривая на покупателей. Табаку не курили, потому что былъ Рамазанъ; даже не ѣли: рыба и жареная баранина лежали въ огромныхъ котлахъ только для христіанъ. Дѣтей было множество; законъ не такъ строгъ къ нимъ; разнощики (безъ сомнѣнія, во имя пророка) продавали имъ винныя ягоды и проталкивались впередъ съ корзинами огурцовъ и винограда. Въ толпѣ мелькали поселяне, съ пистолетами и ятаганомъ за поясомъ, гордые, но нисколько не опасные; порою встрѣчались смуглые Арабы, выступавшіе такъ торжественно, что ихъ съ перваго взгляда можно было отличить отъ развязныхъ жителей города. Жиды и Греки покупали въ тихомолку; лавки ихъ сторожили блѣдные, пучеглазые мальчики, зазывавшіе покупателей; громко разговаривали ярко разодѣтые Негры, и женщины, съ закрытыми лицами, въ широкихъ, нескладныхъ туфляхъ, тараторили между собою и торговались съ купцами въ дверяхъ маленькихъ лавокъ. Здѣсь были веревочный, бакалейный и башмачный ряды, трубочный и оружейный базары, также лавки съ шубами, халатами и даже отдѣльное мѣсто, гдѣ, подъ навѣсомъ изъ тряпья, занимались своимъ дѣломъ портные. Сквозь парусину и рогожи, растянутыя надъ узкими линіями базара, проглядывало солнцѣ, переливая свѣтъ и тѣнь по всей массѣ разнообразныхъ предметовъ. Лавка Гассана Альгабана была ярко освѣщена, тогда какъ низенькія скамьи, тазы и чашки сосѣдней съ всю цирюльни прикрывались густой тѣнью. Башмачники вообще добрый народъ; здѣсь видѣлъ я одного изъ нихъ, который, помнится, не разъ являлся мнѣ во снѣ. Таже зеленая, старая чалма, то же доброе, сморщенное лицо, въ родѣ яблока, тѣ же маленькія сѣрые глазки, весело сверкающіе во время разговора съ кумушками, и точь-в-точь такая же улыбка подъ волосами сѣдымъ усовъ и бороды — ну, просто, сердце радуется, глядя на него. Вы отгадаете, что говоритъ онъ съ продавцомъ огурцовъ, также, какъ султанъ угадывалъ, что говорятъ птицы. Уже не набиты ли огурцы эти жемчугомъ? Да и тетъ Армянинъ въ черной чалмѣ, что стоитъ у фонтана, изспещреннаго прекрасными арабесками, вокругъ которыхъ толпятся ребятишки, черпая воду, ужъ полно не переодѣтый ли кто Гарунъ Альрашидъ?