Первые сцены были отыграны, все шло как по маслу. Валентин Анатольевич идеально вошел в образ молодого парня, терзаемого неведомыми чувствами. Он вел себя максимально расслаблено, дурачился со старшеклассниками Бенволио и Меркуцио так, словно они действительно были друзьями. Но пришло время и для сцены, которой Лиза так ждала, хоть и не признавалась себе в этом.
— Нет губ у пилигрима и святой? — с придыханием, приближаясь к девушке, довольно громко и оттого не менее вкрадчиво произнес Валентин.
— Есть, пилигрим, но только для псалмов, — Лиза взмахнула рукой, поворачиваясь к собеседнику полубоком, хитро улыбаясь ему.
— Губам, святая, счастье то открой, что есть у рук. Извериться готов, — он коснулся ее предплечья.
Однако на этот раз Лиза не отступила назад, напротив, девушка даже обернулась к своему собеседнику, словно и не учитель сейчас стоял перед ней.
— Не движутся святые в знак согласья, — с улыбкой продолжила Джульетта, даже сквозь рукав платья ощущая холод. Какие же у него холодные руки.
— Недвижны будьте — уж достиг я счастья.
Момент истины. Казалось, даже зал затих, за кулисами перестали шушукаться. Лиза свято верила в то, что Валентин Анатольевич действительно изменил сценарий. Но здесь девушку словно молнией поразило. Ведь нельзя было выкинуть из этой сцены первый поцелуй Ромео и Джульетты, ведь тогда пришлось бы полностью переписать диалог. А это значит…
Девушка не успела додумать. Прохладные губы учителя коснулись дрожащих губ его ученицы, вовлекая ее в какой-то милый и невинный поцелуй. Такой краткий, но свежий, сладкий как патока.
— Вот с губ моих грех сняли губы ваши, — практически выдыхая в шею девушке, закончил свою реплику Валентин.
— Так, значит, на моих — грех ваших губ? — Лиза, не растерявшись, сделала шаг назад, складывая руки на груди и скептично изгибая бровь.
— Грех губ моих — нет зла милей и краше. Верни мой грех! — всплеснув руками, Ромео сделал шаг назад, протягивая руки к своей Джульетте.
Была ведь одна вырезанная реплика. Ее убрали на стадии разработки сценария, чтобы не перегружать репетиции поцелуями. Уже после этой реплики на сцене зашевелилась массовка, нянюшка Джульетты уже спешила к ней, как вдруг…
— Нет, точный счет мне люб, — коротко бросила Лиза.
В следующую же секунду милая и робкая, невинная принцесса бала привстала на цыпочки, вновь целуя своего внезапно появившегося возлюбленного. Новый поцелуй был неожиданностью для обоих актеров, что придало ему больше адреналина, заставляя стайку мурашек пронестись по спине Лизы. И тут же зал разразился аплодисментам.
— Как некультурно, — тихонько шепнул литератор, улыбаясь девушке, — прерывать актеров аплодисментами.
И уже через минуту Ромео вынужден был покинуть свою Джульетту. Ведь закончился первый акт. Затем был второй. Был диалог в саду, и дуэли, смерти и слезы. Кажется, зал действительно наслаждался этой школьной самодеятельностью. И вот, финал, последняя сцена, ведь Валентин опрометчиво выкинул из текста все диалоги после совместной смерти двух влюбленных.
— Я губы поцелую, — простонала Лиза, склоняясь над лежащим подле нее Ромео, который явно наблюдал за девушкой из-под полуопущенных ресниц. — Быть может, яд еще на них остался, чтоб перед смертью подкрепить меня.
Склонившись над своим учителем, Лиза не позволила себе вновь поцеловать его, лишь скинув волосы с плеча так, чтобы они закрывали их от зала. Губы Валентина тронула легкая усмешка, заставившая девушку покраснеть до корней волос.
— О нож счастливый! — она с трудом выхватила нож из самодельных ножен Ромео.
А затем, предварительно рукой раздавив на груди небольшой пузырек с бутафорской кровью, взмахнула ножом, словно заколов себя.
— Здесь ржавей и дай мне смерть! — слабеющим голосом прошептала она, выронив нож из рук и опускаясь на грудь учителя. Прислушиваясь к биению его сердца.
Зал разразился мощнейшими аплодисментами, а девушка только и надеялась на то, чтобы провалиться сквозь землю. Подумать только, она целовалась с учителем на глазах у всей школы! Дважды!
***
После выступления Лиза давно уже переоделась в более удобную одежду. Она сидела одна в опустевшем актовом зале, где-то среди самых дальних рядов. Уже даже уборщицы ушли, Ева упорхнула как пташка с очередным своим ухажером. Всех хвалили родители, друзья, братья и сестры. А Лизе оставалось только самой себя похвалить. Какая она умничка. Сыграла Джульетту.
— Ты молодец.
На соседний стул опустился Валентин Анатольевич. Девушка с трудом подавила всхлип, обращая на него свой усталый взор.
— А вы чего не ушли? — со вздохом поинтересовалась она. — Машина не заводится?
— Тебя ждал, — признался литератор, — до дома хотел подвезти. А ты все не шла. Вот я и вернулся.
— Хоть кто-то меня ждал, — тихо хмыкнула девушка, грустно улыбаясь.
Она не спешила домой. Ей было некуда спешить. Никто ее давно не ждал, она никому не была нужна. Поэтому девушка так редко ходила в школу. Она боялась в какой-то момент просто не найти в себе мотивации чтобы вернуться домой.
— Меня тоже дома никто не ждет, — внезапно проронил Валентин, словно в очередной раз прочтя мысли девушки.
Она лишь грустно покачала головой, закрывая глаза. В какой-то момент, там, на сцене, Лизе показалось, что она на мгновение перестала быть одинокой. Что в ее жизни, а не в фантазиях Шекспира, у девушки появился кто-то, кого хотелось обнять. Но вся эта магия рассыпалась волшебной пылью, стоило лишь снять пышное платье да смыть макияж, превращавший девушку в принцессу.
— Получи свою награду за смелость, — Валентин Анатольевич извлек из сумки шоколадный кекс и, воткнув в него маленькую свечку, чиркнул зажигалкой. — Лучше, чем ничего, — он пожал плечами, вручив кекс ученице.
Лиза, до глубины души пораженная этим жестом, приняла угощение из рук литератора, позволяя себе молча отблагодарить его. Одной легкой улыбкой, кивком, благодарным взглядом блестящих серых глаз.
— Мне всегда очень нравилось играть на сцене, — вздохнула девушка, наблюдая за трепещущим огоньком свечи. — Страха не было никогда. Ну, разве что чуть-чуть и в самом детстве. Почему? Не знаю. Возможно, потому что на сцене я хоть на несколько минут перестаю быть собою?
— Возможно, — с улыбкой отозвался Валентин, глядя в глаза своей ученицы. — Но я видел, с какой страстью и самоотдачей ты играла. Думаю, если бы внезапно выключили свет во всем зале, ты бы не остановилась. Даже зная, что тебя никто не видит, ты бы продолжала играть.
Немного задумчиво помолчав, он добавил:
— Неужели ты так боишься быть собой?
Лиза смущенно отвела взгляд, позволив себе разорвать слишком уж затянувшийся зрительный контакт.
— Пойдем, кекс съешь дома с чаем, — Валентин поднялся со своего места, направляясь к выходу из актового зала. — Пошевеливайся, Далия, это разовая акция!
Всю короткую дорогу до дома они провели молча. Лиза просто позволила себе наслаждаться тишиной, запахом дождя и сырости с улицы, дышать прохладным воздухом и слушать гул машин, впервые за последние месяцы не думая абсолютно ни о чем серьезном. Кроме, возможно, этого поцелуя, который словно все еще горел на ее губах подобно печати.
— Спасибо, — улыбнулась девушка, выскальзывая из машины. — За все.
— Обращайся, — хмыкнул в ответ Валентин Анатольевич, вновь извлекая из кармана портсигар.
— И простите меня за тот поцелуй! Я не знаю, что…
— Давай уже, иди!
— А вы? — Лиза не двинулась с места.
Мужчина лишь многозначительно кивнул на сигарету, зажатую меж тонких пальцев. Как и в то утро, когда он впервые подвез ее до дома. Словно это было вчера.
Не знаю, о чем думала Лиза, однако она, вздохнув, бросилась к учителю литературы, обнимая его и тихо всхлипывая невинное: «Спасибо».