А дальше все совсем просто. Адам бы не стал есть яблоко сам. Но, приняв его из рук любимой девушки, он даже не задумался о последствиях. Конечно же. Сам ты никогда не начнешь пить мерзкую водку. А вот за компанию…
Тогда Кайсис впервые проиграл хитрому брату.
***
V в., Европа
Чем старше братья становились, тем больше разногласий у них возникало. По итогу они в какой-то момент разошлись, условившись частенько пересекаться, общаться о жизни. Но они никогда не становились ближе. Словно каждый раз отдалялись от друга. И все равно Нактис оставался для Кайсиса единственным живым существом, с которым можно было поговорить по душам. Пусть даже это и могло окончиться спором, длинной в несколько лет.
Что, в сути, несколько человеческих лет для бессмертного существа? Крупицы в океане времени.
Братья условились встретиться на берегу моря. И Нактис не заставил себя ждать. Он всегда был до чертиков пунктуален, потому появился за несколько часов до встречи. Уже успел искупаться, поймать и пожарить рыбу, покидать в воду камни. И только после всего этого себя явил старший братец.
— Это — твоих рук дело? — без приветствия хмуро бросил он, окидывая рукой город у себя за спиной.
— Ну, да, — Нактис пожал плечами.
— Зачем?! Ты хоть представляешь, что случится с Европой в дальнейшем? Черт, — Кайсис опустился на ближайший камень, запуская пальцы в волосы, — да здесь же будет разруха, запустение… она вообще, может, вымрет!
— Не вымрет, — отмахнулся младший брат, флегматично кидая в воду камни и считая «блинчики». — Помнишь, лет двести тому мы с тобой поспорили, что феодализм не появится в тогдашней Римской империи? Вот. Я выиграл.
Нактис сейчас сидел на побережье, а за спиной у него находился новый, по тогдашним меркам, мир. Когда он направил войска сперва вестготов, а затем и германцев на и без того ослабленную Римскую империю, Нактис уже заранее знал, что она падет. И, как он и предполагал, на смену античному государству постепенно приходила власть феодальной Европы. Зачинщика этого безобразия совершенно не волновало то, что в дальнейшем Европа действительно должна была погрузиться в пучину смуты и раздора.
— Мне было весело, — Нактис расплылся в улыбке.
— Тебе так важен был спор?! — непонимающе всплеснул руками Кайсис, затравленно глядя на брата.
— Нет, — честно признался Нактис. — Мне было интересно. Потом весело. Тем более мир не должен стоять на месте. На смену светлым временам должны приходить темные, жара сменится холодом, а жизнь… — отойдя на несколько шагов, Нактис поднял среди камней старый череп, достав его прямо из развороченного недавним штормом захоронения, — жизнь обратится в смерть.
И он заставил череп в руке обледенеть. Слегка сжал пальцы и наблюдал за тем, как тот рассыпался мелкой крошкой, которую тут же подхватил ветер, швыряя прямо-таки в лицо брату.
— И ты действительно считаешь, что все должно придти к грустному финалу? — Кайсис подавил тяжелый вздох, исподлобья глядя на брата.
С каждым годом их взгляды на жизнь все больше расходились. Кайсис осознавал, что брат превосходил его хитростью. Но не мог этого признать. А потому старался все реже и реже с ним спорить. Ведь не было еще такого, чтобы Нактис вышел из спора проигравшим.
— Ну, — Нактис сперва задумался, потом расплылся в улыбке, — Любую грустную историю я могу легко обернуть для себя хорошей шуткой. Люблю трагикомедии, знаешь ли.
— Но мы же не в театре!
— А кто сказал, что жизнь — не величайший в мире театр? — он рассмеялся. — Брось, Кайсис, просто признай, что ты не умеешь наслаждаться игрой своей труппы.
***
1212г, Кёльн
Стоя на одной из главных улиц Кёльна, Нактис наблюдал за тем, что даже его темная душа отказывалась расценивать, как нечто адекватное. В тот день через центр города проходила процессия, большую часть которой насчитывали дети и подростки. В будущем это событие будет известно, как «крестовый поход детей». Через Кёльн они планировали добраться до Италии, а оттуда погрузиться на корабли и отправиться, конечно же, в Иерусалим.
— Идиотизм, скажи? — Нактис обернулся к брату, вместе с ним удаляясь с главной площади.
— Святое дело, — пожал плечами Кайсис.
— Чего?!
— Ну, — остановившись на небольшой, и, самое главное, пустующей сейчас площади, Кайсис удивленно окинул взглядом брата. — Они хотят вернуть Иерусалим.
— Куда вернуть? — Нактис скептично изогнул бровь, останавливаясь напротив брата.
— Христианству вернуть, — осторожно продолжил его брат.
— А почему этим занимаются дети? — младший склонил голову набок. — Дорогой мой, это бесчеловечно. Даже для меня! Мне плевать на остальные Крестовые походы, пусть умирают хоть пачками эти верующие крестоносцы! Но дети-то тут при чем?
— Ты так любишь детей? — Кайсис непонимающе вскинул брови.
— Нет же, — Нактис отмахнулся, — они не знают, на что идут. Это не их дело. Они — просто пушечное мясо! До Иерусалима из них не дойдет никто, и ты это прекрасно понимаешь.
— Они говорят, что пути…
— Да они сдохнут по дороге от голода, потеряются в холмах и лесах, потонут в кораблекрушении, — прошипел Нактис, перебивая брата. — Это не вера, братец. Это — идиотизм.
И он отвернулся, планируя уйти. И ушел бы. И не случилось бы ничего. Если бы черт не дернул старшего брата за язык.
— Нактис, признайся, ты бесишься потому, что жалеешь себя? — он улыбнулся. — Мол, ты был несчастным ребенком, младшим, слабым, все дела, и тебе жалко подобных? Таких же маленьких и слабых…
И сейчас в глазах младшего брата Кайсис увидел настоящее полыхающее пламя. Зря он, кажется, начал этот разговор.
— Я никогда не был слабым. Единственный слабак и тряпка тут — ты, — прошипел Нактис.
— Да с чего ты взял?! — всплеснул руками Кайсис, приближаясь к брату. — Я — первенец. Отец всегда говорил…
— Отца тут нет, забудь о нем, — злобно ухмыльнулся Нактис. — Ты не слабее меня? Поспорим?!
Вздрогнув, Кайсис даже не заметил, как автоматически сжал протянутую руку брата. И тогда он уже не впервые увидел его магический облик. Измененный за тысячи лет. Больше не было серых крыльев. Их заменил уже знакомый плащ. Руки венчали черные когти. Глаза изменились.
Не успел Кайсис опомниться, как те самые глаза мелькнули перед ним, а уже через секунду руку пронзила адская боль. Ее уже венчали четыре поперечных кровоточащих полосы.
— Не спать! — донеслось откуда-то сверху.
Кайсис успел только материализовать клинок и выставить его перед собой, как тут же поскользнулся на обледеневшей земле и завалился на выросшие прямо под ним куски льда.
— Я потренировался в магии, братец, — прошипел Нактис, избегая брошенного в него серебристого заклятия. — И все? Это твой предел?
Поднявшись на ноги, Кайсис взмахнул клинком, пытаясь достать брата. Но тот мгновенно обратился в сгусток тумана, тут же вырастая за спиной у соперника. Почувствовав его присутствие, Кайсис с трудом успел обернуться, чудом не лишившись крыльев. Он взмыл в воздух, разрубая силуэт брата. Но тот уже вновь исчез.
— Сражайся честно! — воскликнул Кайсис, оглядываясь в поисках соперника.
— Когда жизнь будет тебя нагибать, — откуда-то раздался смех, — скажи ей то же самое.
Крылья парня покрыл тонкий слой льда. Он от неожиданности рванулся, отвлекаясь от поисков брата. И зря. Нактис вырос прямо перед ним, банально ударив брата в солнечное сплетение и с ноги отбрасывая его от себя.
— Отдохни, курица крылатая, — презрительно фыркнул он, опускаясь рядом.
Обледеневшие крылья не давали Кайсису подняться, а раненой рукой тяжело было сжимать клинок. Тем более для верности Нактис еще и приморозил крылья и прочие конечности Кайсиса к земле, окончательно обездвижив брата. Оставалось только беспомощно наблюдать за младшим братом, который вдруг стал не таким, каким был раньше.
Забрав клинок из обледеневших пальцев, Нактис решил закрепить свою победу. И, занеся полученное оружие над поверженным соперником, резко опустил его вниз. Кайсис впервые в жизни завопил от боли, когда серебряное лезвие пронзило крыло и глубоко ушло в землю, орошая ее кровью.