— Раз уж я не могу отделаться от прихвостня Коула, то принесите пользу: запишите наш разговор, — проговорил он низким голосом.
«Прихвостень» оценил обстановку и решил, что спорить неразумно. Он быстро прошел к столу и взял перо.
— Меня зовут Ганнон, а кого записать как дознавателя?
— Тризар, брат Второго Круга, третьей ступени. И можете спрашивать прямо, что вас интересует, а не делать вид, что это нужно для соблюдения формальностей, — процедил сквозь зубы священник.
Пленник застонал и зашевелился, его сотряс утробный кашель.
— Имя нечестивца вас не интересует? — после небольшой паузы спросил Ганнона Тризар. — Не важно, оно нам неизвестно, пока что.
Ганнон, ощутивший ущерб профессиональной гордости, для виду поскрипел пером, записывая дату, ожидая, когда священник продолжит.
— Что ж, кажется, мы можем приступать. — Дознаватель снова повернулся к пленнику. — Именем Ихариона, Солнца и Отца ангелов… — нараспев начал он.
— Братоубийцы и предателя, — тихим, срывающимся голосом вторил ему культист, безуспешно пытаясь подняться.
— …именем Гирвара, хранителя весов жизни и смерти, — Тризар не сбился с ритма.
— Обманщика и вора душ, — эхом отозвался заключенный, который уже смог приподняться на локтях.
— Именем Селаны Луноликой утешающей девы…
— Именем шлюхи, начавшей падение…
— Именем Вортана, Кузнеца мира…
— Раба, сковавшего свои же цепи…
— Именем Гартолы, дарующей прилив…
— Оставившей в беде. — Пленник смог встать на колени.
Дознаватель перевел дыхание, Ганнон скрипел пером по пергаменту, когда он закончил, Тризар продолжил:
— Признаешь ли ты, что поклонялся Баалу-Мортари, полумертвому хозяину Бездны?
— Да, — голос культиста зазвучал громче. — Мерхарион, защитивший Дух Мира от врага, – мой господин.
Дознаватель сжал кулаки, но продолжил ровным тоном:
— Признаешь ли ты, что брал дары Барбатоса, Отца Лжи?
— Нет, я не брал их, но Дарующй Жизнь сбросит цепи Вортана, сметет Гирвара и освободит рабов его.
— Приносил ли ты жертвы Мархокару, Разверстой Пасти?
— Нет, но видел, как те, кто выше меня, кто готов на все ради правой цели, платили последнюю цену. — Культист выпрямился, насколько позволили цепи, и смотрел в глаза дознавателя, тяжело дыша от ярости и гордости. — Они не чета слепцам и трусам, что не видят правды или боятся ее. Око открылось над зеленой горой, ваш мир покроет пепел, и сам Ихарион падет с небес в потоках крови! — прокричал он и, закашлявшись, снова упал на колени.
Ганнон неровными строками записывал речи безумца, горячность которого отчасти передалась и ему — он с трудом выровнял дыхание. Успокоившись, юноша с удивлением посмотрел на пятно в конце текста: он расщепил перо, и чернила медленно расползались по пергаменту.
***
— Что ж, этого должно хватить на сожжение, если не на два, и похороны без отпевания, — заключил дознаватель, размяв шею. Они с Ганноном стояли в той самой комнате, что еще недавно казалась ему безопасной. — Можете передать эти листы кому сочтете нужным, но интересное только впереди.
— Что вы имеете в виду? — юноша разглядывал пальцы, испачканные чернилами.
— Культиста выдали нам его же собратья, — пояснил священник, который отстраненно смотрел мимо собеседника. — Расскажете Коулу, остальное — не для ваших глаз и ушей.
— Если вы знаете, кто такой Коул, то крайне неразумно… — начал было Ганнон.
— Я, — Тризар прервал юношу, наконец удостоив его взглядом, — убежден, что ваш хозяин и сам нечист. — По телу юноши пробежал холодок, искусство Братства хранили в тайне от всех, и не просто так. Священник меж тем продолжал: — Насколько мне известно, в прошлом, по его же собственному запросу, он был испытан моими братьями.
— Но вас это не убедило?
— Нисколько. — Дознаватель снова смотрел в стену.
— Тем не менее, я здесь по поручению…
— Дома, что лишь попутчик милости богов. Дома, что злоупотребил своим даром, — отчеканил церковник, от дерзости сказанного Ганнон опешил. Жрец же продолжил: — Когда боги милостиво наделили Шторм силой плодородия и отвратили его дальше от наших берегов, северные дома два века наслаждались благодатью Гирвара. Дар этот иссяк, но затем удалявшийся Шторм обнажил острова Дарованные. Теперь же северяне правят всем Деорусом и отобрали весы правосудия у церкви.
— Что еще вы желаете передать моему господину? — спросил Ганнон, постаравшись успокоиться и вернуть бесстрастный тон. — Почему культисты отдали вам своего собрата?