— Я тогда был совсем малыш…. воспоминания ярки, но обрывочны, — негромко рассказывал он, полулежа на колкой циновке и поглаживая демоницу по жестким рыжим волосам. — Соседний род Прогрызающих Сердцевины прислал символ войны роду Воспламеняющихся. Отец подчинился условиям давнего союза, выставил небольшую дружину. Взял меня с собой. Воины Небесных Пловцов тогда вообще не вступили в драку. А я, наблюдавший за схваткой из ставки, кое-что разглядел. Видел, как падали оборванные Нити, а атакующие волокли осадные острова к крепости… кстати, во много раз более сильной, чем замок Мишато. Били машины, швыряли булыжники и взрывающиеся шары. Затем был ослепляющий огонь, запах паленой кожи и крови… смолу и лаву усиливали колдуны клана Воспламеняющихся. Помню отчаянные броски героев Прогрызающих и волны солдат под обугленными стенами. Ох, как они кричали! Какой град Нитей сыпался с небес, до чего беспощадной была рубка на мостах и улицах. Дымящиеся проломы, заваливающиеся башни. Еще были вылазки осажденных и оторванные от сцепок штурмовые острова нападающих. Залпы мощных машин гремели, атаки Ткачей сменяли друг друга, и все это под грохот осыпающихся зубцов…
Овилла молча слушала, покорная под его рукой. Она знала, что юноша не искушен в осадах, но и сама впервые ничем не могла помочь. Но даже в ее молчании Мацусиро читал, что демоница начинает подозревать о плане, которым тот пока не поделился даже с ней.
— Штурмующие победили. Но не ценой взятия крепости, — Киоши вздохнул, с горечью чувствуя отстраненность суккуба. — Потеряв сотни воинов, они уронили на родовое поместье Воспламеняющихся один из стареющих парящих островов. Ценой этого безумного решения стала гибель всего цвета вражеского рода… после этого крепость сдалась. Потери атакующих тогда в десятки раз превзошли потери осажденных.
— Ты собираешься бросить бандитов на стены? Повторить бойню?
— Я собираюсь пообещать им, что лично поведу на штурм. Вдвоем мы сумеем убедить вождей, что Онадзиро — легкая добыча. Хвала Анзурону, он уже помог мне начать это делать…
Юноша говорил предельно тихо, хотя на пустынной вершине холма, где был раскинут шатер, кроме рыжеволосого суккуба не было никого. Внизу, растянувшись по периметру склона, своего господина терпеливо дожидался отряд телохранителей, допускающий к Иронотсу лишь проверенных Овиллой посланников.
— Я заставлю их поверить, что мы можем победить. Стану обстреливать замок с парящих осколков, давить колдовством. Проведу несколько отвлекающих приступов. Мне кажется, что теперь бандитские лорды хотят падения столицы Котла больше, чем я сам…
— Они распознают уловку. Поймут, что ты завел в ловушку пять сотен воинов. Попробуют отомстить.
— Будет поздно.
— Надеюсь. Ииша принародно считает переливы, оставшиеся до конца его контракта. Он развешивает знамена с символами отмщения. Анзурон не в себе — я вижу, что он впервые сомневается в успехе. Лоава-Пран опять поговаривает о возвращении. Они начинают роптать, мой господин…
— Не называй меня так. Ты для меня джеш… больше, чем друг…
— Но я не лукавлю.
— И все же…
— Хорошо. Сколько тебе еще будет удаваться водить их за нос?
— Столько, сколько нужно.
— Я верю. Как всегда…
А затем был совет, на котором Киоши выплеснулся без остатка, сметая любые опасения бандитов.
— Крепости забирают не герои или Боги, — говорил он, кладя пульсирующую боевую перчатку на плечо притихшего Ссварны. Шел по кругу командиров, всматриваясь каждому в глаза. — Их берут такие же безумные храбрецы, как мы. Тоэхи из плоти, крови и Нитей, пронзающих сущность миров Креста. Берут силой, собственными руками.
Каждый из вожаков, и даже рослый Ииша-Н-Тавелот, в тот миг почувствовал на своем плече уверенное пожатие железной руки. Наплевав на презрение, Киоши говорил с каждым из них, словно с братом. Лгал четко, складно и убедительно.
— Стены — лишь нагромождение камней. Минуя их, мы встретимся с нашим врагом, и точно знаем, что сильнее. Мы победим в этой драке, завладев хранилищами лорда Онадзиро, его наложницами, его сокровищами, его рабами и арсеналами. Все это станет вашим, я не возьму ничего, как и обещал. А после победы вернемся в Гив-Назандар, где нас станут чествовать, как героев и Богов.
Ииша-Н-Тавелот хищно щурился, в предвкушении облизываясь.
Лоава-Пран, по обыкновению, оставался неподвижен, выздоровевшей рукой рассеянно поглаживая крохотного зверька на цепочке.