Киоши попробовал осмотреться, но путы не позволяли. Он лежал лицом вниз, глотая пыль, а стальные струны еще плотнее стягивались на его плечах. Тоэх видел самым краем глаза, что следопыт замер над поверженным врагом, вытирая кинжал о его одежду.
Борис стоял напротив, что-то тихо говоря ему. Вот Танара мотнул головой. Еще раз. Конта сделал осторожный шаг назад.
— …Ты же прекрасно знаешь, что пожалеешь об этом, бродяга… Я все равно получу свое, а вот твоей судьбе, не сдержавший слово, отныне завидовать не приходится…
Танара равнодушно улыбнулся в ответ, спокойно направляясь к поверженному Киоши. Борис сплюнул в пыль, бормоча проклятия, и отошел к неподвижному Йомо.
Кинжал проводника без усилий взрезал сеть, и Киоши встал, опираясь на затекшие руки.
— А вот теперь нам действительно нужно спешить, — таким мрачным тоэх не видел Танару еще ни разу, даже после своего падения с обрыва, когда на лице того появились странные рисунки. — Это не победа, лишь отсрочка… Полагаю, отпрыск Виктора и правда не успокоится…
— Танара, — Киоши мельком взглянул мимо его плеча на сидящего спиной Бориса. — Неужели не понимаешь? Мы должны продолжить бой…
— Нет, — тот устало покачал головой и спрятал кинжал в ножны. — Мы не можем драться дальше, я и так зашел слишком далеко. Ты должен знать, Киоши, что перед нами настоящий посланник хосадаку, нагир царских ловцов…
Юноша схватился за голову, растирая по лицу кровь.
— Но у нас нет выбора, Танара! Возможно, это и вправду посланник вашего хосадаку, но они посланы лишь…
— Киоши, — глаза следопыта заглянули в душу, миновав налитые кровью зрачки тоэха, — я не знаю, чем ты насолил хосадаку и его советнику, но я… Мой долг отвести тебя к мудрецу, но я не могу более драться с воинами своего правителя. А тем более, добивать их нагира… Прошу тебя, идем…
Плечи Киоши поникли, когда он осознал происходящее. Пыл схватки медленно оставлял его кровь, в голове стало легко и пусто.
— Ты влип, да? Ну, выступив против ловчих?..
— Да, я влип, — спокойно признал Танара, торопливо перевязывая самые глубокие порезы. — Переступил черту, хотя и делал это раньше… Однако теперь мне действительно никто не позавидует… Впрочем, это сейчас не важно… мы должны поспешить.
Забыв про собственные раны, юноша рассматривал Танару, внимательно и долго, словно увидел в первый раз. Он пытался представить себе, как поступил бы на его месте сам, и пока не мог…
Только что тот дрался с воинами хосадаку, что почти ровня самому Императору Тоэха. Дрался, нарушив все мыслимые законы, но защищая своего… кого именно он защищал? Еще в рыбацкой деревне, кажется, или это было на корабле?.. но Танара как-то назвал тоэха своим джешем… Неужели он и правда считает так, раз осмелился обнажить клинок в присутствии бронзовой печати нагира?
Внимательно осматриваясь, они быстро, насколько позволяли раны, покинули залитый кровью, словно после грандиозного жертвоприношения, храм. Борис, даже не взглянувший им вслед, так и остался сидеть подле Йомо, устало положив голову мертвеца на сгиб здоровой руки.
А в конце храмовой аллеи путешественников ожидал сюрприз.
Шестерка крупных черных коней, в нетерпении роющих землю когтистыми лапами, была привязана к обломку стены. Скудные пожитки ловцов полетели на землю, когда Танара поднялся в седло, помогая забраться и Киоши. Отпустив привязи остальных животных, беглецы дали коням пятки, и скакуны стремительно понесли их к дальней опушке, на ходу отфыркиваясь струями дыма.
Очередная мертвая дорога, прегражденная редкими поваленными стволами деревьев, уводила прямиком к Буредде. Демонические кони без труда преодолевали несложные препятствия, без устали мчась вперед по тертым, изломанным временем плитам тракта. Гора неудержимо росла в размерах, стремительно закрывая небосвод над лесом.
Едва путешественники покинули поляну с храмом, погода мгновенно испортилась. Было видно, как грозовые тучи занимали плацдарм на вершине Вечной Горы, чтобы вот-вот начать наступление крупным дождем.
Два всадника летели по старой дороге. Огромный тоэх в порванных джинсах, со свалявшейся от крови пышной гривой, и его проводник, столь же окровавленный и облаченный в иссеченную обломками клинков одежду.
Погоня так и не началась, но животные сами по себе шли крупной рысью. Шли абсолютно ровно, даже на преградах не сбавляя темпа, словно почуяли напряжение и тревогу, охватившую своих седоков.