На потолок храма и статую Бога брызнула кровь.
А затем Киоши рухнул вниз, расставляя руки, и Йомо, в свою очередь, тоже не успел уклониться. Удар, утяжеленный массой тоэха, сломал его, словно тростинку. Нити прогнулись, и два тела повалились на каменный пол. Один на колени, не в силах удержаться на израненных ногах, второй — безжизненной куклой застыв недалеко от тела Панури.
Аано оказался блестящим воином. Какое-то время он умело давил Танару, не угрожая, но давая младшему Конте кружить рядом и выбирать удобный для удара момент. Однако проводник не зря носил меч, многие годы своей жизни привыкнув полностью полагаться только на его закалку… Тускло сверкнул заклятый кинжал, и вот Аано застыл в окружении обломков зачарованных мечей, словно Панури среди бабочек.
Выронив один из клинков, он, словно во сне, прикоснулся к рукояти выпирающего из груди кинжала. Замер каменным истуканом и, не двигаясь, упал. Борис Конта хлестнул чарами, но Танара то ли отбил заклинание, то ли просто увернулся. Киоши не разглядел — в нескольких метрах впереди вновь стоял Вашукана.
Сворачивая новую сеть, тот не спешил, широко ухмыляясь и разглядывая истекающего кровью тоэха. Мацусиро присел на колени, прикоснулся к ране, концентрируясь, и кровь остановилась, запеклась бугристой коркой. А затем из разодранных штанов, прямо в его ладонь робко выкатился тяжелый железный шар. Юноша поднял голову.
Они бросили свое оружие одновременно: в один миг в воздухе разминулись сверкающая сеть и темный поржавевший шар. На этот раз стальное полотно невода охватило Киоши целиком, с ног до головы, со всех сторон — опутывая конечности, впиваясь в тело и отшвыривая назад, будто пойманную рыбу.
Вашукана же замер, удивленно скосил глаза вверх, с недоумением разглядывая едва выступающий изо лба шар, потом замахал руками, истерически загоготал и, дергаясь в агонии, упал на спину.
Киоши попробовал осмотреться, но путы не позволяли. Он лежал лицом вниз, глотая пыль, а стальные струны еще плотнее стягивались на его плечах. Тоэх видел самым краем глаза, что следопыт замер над поверженным врагом, вытирая кинжал о его одежду.
Борис стоял напротив, что-то тихо говоря ему. Вот Танара мотнул головой. Еще раз. Конта сделал осторожный шаг назад.
— …Ты же прекрасно знаешь, что пожалеешь об этом, бродяга… Я все равно получу свое, а вот твоей судьбе, не сдержавший слово, отныне завидовать не приходится…
Танара равнодушно улыбнулся в ответ, спокойно направляясь к поверженному Киоши. Борис сплюнул в пыль, бормоча проклятия, и отошел к неподвижному Йомо.
Кинжал проводника без усилий взрезал сеть, и Киоши встал, опираясь на затекшие руки.
— А вот теперь нам действительно нужно спешить, — таким мрачным тоэх не видел Танару еще ни разу, даже после своего падения с обрыва, когда на лице того появились странные рисунки. — Это не победа, лишь отсрочка… Полагаю, отпрыск Виктора и правда не успокоится…
— Танара, — Киоши мельком взглянул мимо его плеча на сидящего спиной Бориса. — Неужели не понимаешь? Мы должны продолжить бой…
— Нет, — тот устало покачал головой и спрятал кинжал в ножны. — Мы не можем драться дальше, я и так зашел слишком далеко. Ты должен знать, Киоши, что перед нами настоящий посланник хосадаку, нагир царских ловцов…
Юноша схватился за голову, растирая по лицу кровь.
— Но у нас нет выбора, Танара! Возможно, это и вправду посланник вашего хосадаку, но они посланы лишь…
— Киоши, — глаза следопыта заглянули в душу, миновав налитые кровью зрачки тоэха, — я не знаю, чем ты насолил хосадаку и его советнику, но я… Мой долг отвести тебя к мудрецу, но я не могу более драться с воинами своего правителя. А тем более, добивать их нагира… Прошу тебя, идем…
Плечи Киоши поникли, когда он осознал происходящее. Пыл схватки медленно оставлял его кровь, в голове стало легко и пусто.
— Ты влип, да? Ну, выступив против ловчих?..
— Да, я влип, — спокойно признал Танара, торопливо перевязывая самые глубокие порезы. — Переступил черту, хотя и делал это раньше… Однако теперь мне действительно никто не позавидует… Впрочем, это сейчас не важно… мы должны поспешить.
Забыв про собственные раны, юноша рассматривал Танару, внимательно и долго, словно увидел в первый раз. Он пытался представить себе, как поступил бы на его месте сам, и пока не мог…
Только что тот дрался с воинами хосадаку, что почти ровня самому Императору Тоэха. Дрался, нарушив все мыслимые законы, но защищая своего… кого именно он защищал? Еще в рыбацкой деревне, кажется, или это было на корабле?.. но Танара как-то назвал тоэха своим джешем… Неужели он и правда считает так, раз осмелился обнажить клинок в присутствии бронзовой печати нагира?
Внимательно осматриваясь, они быстро, насколько позволяли раны, покинули залитый кровью, словно после грандиозного жертвоприношения, храм. Борис, даже не взглянувший им вслед, так и остался сидеть подле Йомо, устало положив голову мертвеца на сгиб здоровой руки.
А в конце храмовой аллеи путешественников ожидал сюрприз.
Шестерка крупных черных коней, в нетерпении роющих землю когтистыми лапами, была привязана к обломку стены. Скудные пожитки ловцов полетели на землю, когда Танара поднялся в седло, помогая забраться и Киоши. Отпустив привязи остальных животных, беглецы дали коням пятки, и скакуны стремительно понесли их к дальней опушке, на ходу отфыркиваясь струями дыма.
Очередная мертвая дорога, прегражденная редкими поваленными стволами деревьев, уводила прямиком к Буредде. Демонические кони без труда преодолевали несложные препятствия, без устали мчась вперед по тертым, изломанным временем плитам тракта. Гора неудержимо росла в размерах, стремительно закрывая небосвод над лесом.
Едва путешественники покинули поляну с храмом, погода мгновенно испортилась. Было видно, как грозовые тучи занимали плацдарм на вершине Вечной Горы, чтобы вот-вот начать наступление крупным дождем.
Два всадника летели по старой дороге. Огромный тоэх в порванных джинсах, со свалявшейся от крови пышной гривой, и его проводник, столь же окровавленный и облаченный в иссеченную обломками клинков одежду.
Погоня так и не началась, но животные сами по себе шли крупной рысью. Шли абсолютно ровно, даже на преградах не сбавляя темпа, словно почуяли напряжение и тревогу, охватившую своих седоков.
Животные спешили, чувствуя нетерпение всадников, и Киоши успел подумать, что если бы подобные скакуны появились у них еще в деревне у Портала, то дорога сократилась бы на две трети. Пожалуй, на таком коне можно было бы попробовать даже пересечь Дремлющий Поток…
— Ты должен знать, Танара…
Киоши поравнялся с конем следопыта. Говорить было непросто, но бой в храме требовал объяснений… Мидзури молчал, упорно разглядывая проносящуюся мимо дорогу, а татуировки на его щеках начали пульсировать.
— Речь идет о приближающейся войне. О войне между мирами…
Тот не поднимал глаз, еще ниже пригибаясь к шее коня. Губы проводника оставались плотно сжаты.
— Они ищут меня не потому, что я нарушил законы вашего правителя… Меня ищут, потому что это связано с войной… — свободной рукой тоэх придерживал на груди амулет.
— Тебе необходимо как можно скорее покинуть Мидзури… — наконец ответил Танара, по-прежнему не глядя по сторонам, и снова замолчал.
Скакуны без устали мчали всадников по подножью великой горы. Время и ветер свистели в ушах, а остаток пути стремительно оставался за спиной. Пронзая леса, они буквально летели вперед, и вскоре дорога пошла вверх еще круче, чем прежде.
Когда кони вынесли их к предгорью Буредды, Танара резко натянул поводья и поднял коня на дыбы, а Киоши от неожиданности едва не кувыркнулся через переднюю луку. Вокруг взмыленных скакунов оседало облако пыли, и сквозь рассеивающийся седой туман тоэху во всей своей горделивой красе представала Вечная Гора — с серпантинами овивавших ее стан дорог, причудливыми башнями скал и многочисленными ярусами, балконами, нависавшими над бездной.