Эпизод IX. Выбор воина. Часть четвертая
Остров, на который Овилла привезла юношу, по меркам Тоэха был просто крохотным — единственная роща, шапкой осевшая на вершине холма, да кустарниковые пустоши, охватившие этот холм по периметру.
Кустарники радовали глаз обилием ярких желто-красных цветков, ведущих терпеливую охоту за насекомыми, и многочисленными роями крохотных воздушных существ, похожих на летающих морских коньков.
Один пристальный взгляд на островок мог подсказать, что под высоким слоем плодородной почвы наверняка можно обнаружить подземные пещеры, места в которых гораздо больше, чем наверху. Но дикость и запущенность парящего монолита навевали не азарт поисков, а ленивую дрему.
Масляный пузырь сферы пристал к покосившейся деревянной конструкции, менее всего напоминающей пирс, и тоэхи выбрались из пропахшего разгоряченной плотью нутра. Вымощенная камнем запущенная дорожка уверенно убегала в кустарники и дальше, вверх по холму. Было тихо и тоскливо, жаркий воздух душил, мешал дышать полной грудью, а прелая листва томно дышала, даря вязкие густые ароматы.
Овилла уверенно отправилась по тропе, настороженно осматриваясь по сторонам; юноша двинулся за демоницей, напоследок внимательно изучив небосклон и убедившись, что за ними никто не следовал.
Тропа провела их сквозь буйные насаждения хищных цветов, поднялась в ярко-зеленую рощу, развалившимся каменным мостком перепрыгнула через ручей и, наконец, вывела к вершине холма — пустынной площадке, усеянной поваленными деревьями и валунами, в центре которой зиял широкий, разваленный овраг. Казалось, что когда-то в вершину ударила чудовищной силы молния, уничтожив постройки старинного храма, после чего к острову потеряли всякий интерес.
На краю расщелины суккуб вышла вперед, жестом приказав Киоши оставаться на месте:
— Именем Марвина Сконе и ордена Спокойного Сна Императора, приказываю тебе, Ткач, впустить меня и моего спутника.
И только сейчас глаз тоэха, никогда прежде не встречавшего такой маскировки, заметил огромное неповоротливое существо, заполнявшее дно оврага. Комок мышц перекатился под толстой разноцветной кожей, но ничего не произошло.
Киоши медленно обернулся, рассматривая до неприличия яркие заросли. Сколько еще спрятанных существ скрывали эти ветви? Сколько глаз сейчас наблюдало за ними, ступившими на тайную землю?
Юноша чувствовал, что за ними внимательно присматривают.
— Слизень, — вдруг зашипела суккуб, и от прежнего величия в голосе не осталось и следа, — немедленно открой, если не хочешь навлечь беду!
Словно повинуясь волшебной силе ее слов, полных едва сдерживаемой злобы, воздух лопнул и обнажил настоящую суть оврага.
Старые, обвалившиеся склоны расщелины с оплавленными стенами исчезли, а поляна зарябила в воздухе и изменилась, мазок за мазком подтирая следы запустения. Теперь почти всю пустошь на вершине холма занимал одноэтажный каменный дом, массивный и старинный, будто бы нехотя проявившийся из теней в слабосветящихся контурах Нитей.
Овилла шагнула вперед, шустро спускаясь в овраг по появившимся ступеням, и Киоши постарался не отстать.
Глухой хлопок за спиной тоэхов вновь выстроил в воздухе удивительные декорации, в полотне которых даже самый искусный колдун не смог бы различить и проблеска Красной Нити, поддерживающей купол иллюзии.
Киоши не удержался от одобрительного мычания, вертя головой и по достоинству оценивая блистательную работу одного из знаменитых Императорских Ткачей.
А в следующее мгновение он уже знал, что насторожившиеся чувства не обманули. Не налетело порывов холодного ветра… не потускнело небо, не было вихрей сухой травы под ногами… не проявилось ни единого знака, но по краешку сознания прокралась осторожная мысль, подтвержденная звериным чутьем — он здесь, он тоже прошел за ширму. Незаметно, бесшумно, будто тень или призрак.
Овилла тоже почувствовала, напряженно разворачиваясь, но юноша лишь осторожно сжал ее запястье, призывая не подавать виду. Ни один из Тоэши не ведал о письме, а это значило, что до последнего момента напарники не должны показать, что обнаружили опасность. Пока что преимущество оставалось на их стороне, и Киоши лихорадочно соображал, как может воспользоваться ценными знаниями.
Суккуб поняла мгновенно — плечи поникли, и только ярко горящие глаза выдавали охватившее демоницу возбуждение.
Осматриваясь, словно из чистого любопытства, они направились к дому.
Массивное одноэтажное здание одиноко возвышалось впереди, подставляя красному свету облезлые бежевые стены. Казалось, узкие глазницы окон с интересом разглядывают приближающихся тоэхов. Шпиль на высокой крыше был обломан у основания, валяясь перед входом, а красивая кованая решетка, когда-то украшавшая входную дверь, лежала снаружи.
Киоши подумал, что с таким запустением Ткач мог и не наводить маскировку — и без дополнительных чар дом казался заброшенным и нежилым. Миновав пустынную поляну, демон и суккуб вошли внутрь.
На пороге Киоши остановился, рассматривая растрескавшиеся дверные косяки и пыльный полумрак единственной душной комнаты.
Первое, что бросилось в глаза — это, конечно же, Нити, и такого обилия Красных, при дискриминации прочих, юноша не наблюдал уже давно. Старая ломаная мебель была свалена вдоль стен, словно хозяева перестали пользоваться ею, но так и не смогли найти время вынести на помойку.
Целыми оставались лишь многочисленные столы, заполнявшие помещение. Их поверхности были завалены камнями всех цветов и размеров, черепками, демоническими конечностями в стеклянных банках, дымящимися посудинами, масляными горелками, увеличительными стеклами, свечами, стопками книг и пергаментов, а на одном даже возлегал окаменевший труп.
Сизый туман, струями стекающий со столешниц, медленно стремился к окнам и единственной двери, пробираясь между ног юноши. Не торопясь продвигаться внутрь, вскоре Киоши разглядел и самого хозяина лаборатории. Овилла же смело вошла, присела на корточки и почтительно поздоровалась со Слизнем.
Хозяином странного дома оказался огромный блин жира, растекшийся по грубым доскам пола, и больше всего напоминал кусок вываленного из кадки жидкого теста. Два овальных блюдца глаз хаотично перемещались под тонким прозрачным слоем его кожи, ни на секунду не останавливаясь.
Склянки, открытые книги и наполненные смесями горшки плавали над Слизнем, поддерживаемые Нитями. С их же помощью колдун смешивал, переливал, отламывал и подносил рассмотреть. Бубнящий голос Ткача раздавался, казалось, сразу со всех сторон. Когда он двигался, похожий на тающее желе, из-под мясистых складок вырывался тонкий шипящий звук:
— И ты здравствуй, девочка моя (ш-ш-шпаа), будь славен твой род. И ты, молодой демон, здравствуй… Проходите (ш-ш-шпаа), проходите. Я чувствую, как ваши жизни тянут за собой множество нитей… Это так заманчиво… Входите же.
Под босыми ногами захрустело, когда Киоши поклонился и тоже прошел в дом. Сухо щелкнула, ломаясь, старая кость; он перешагнул битые черепки тяжелого толстостенного кувшина, с интересом рассматривая всевозможный хлам, наполнявший комнату. Однако ни на миг взгляд тоэха, внимательный и цепкий, не отрывался от двери, за которой ленивый жаркий ветер гонял сухую пыль.
Наспех создав в высоком кувшине некую смесь, Слизень ловко разлил по бокалам темную дымящуюся жидкость. Нить протянулась в сторону Киоши, и тот с поклоном принял бокал, с первого же глотка отдав должное бодрящим свойствам напитка. Прихлебывая, прошел в самый дальний угол, как можно тише хрустя битым стеклом, и устроился у стены, облокотившись на потемневший от времени шкаф. Тот заскрипел, а с наваленной сверху горы мусора едва не соскользнул вытянутый зубастый череп.
— Н-у-усс… Во имя безразличных свершений, дети мои (ш-ш-шпаа), что привело вас в мое скромное жилище? Вы, молодые демоны, наверняка желаете углубиться в непознаваемое?