Продолжая издавать непрерывное шипение, ком жира ловко перетек с одного места на другое, при этом не раздавив ни одну из хрупких вещей, густо устилавших пол.
— Ты совсем погряз в своих опытах, Слизень, если смог забыть приказ Марвина Сконе.
На этот раз в голосе Овиллы сквозило гораздо меньше почтения и вежливости, а полученный стакан она опустошила одним глотком. Киоши догадался, что суккуб не первый раз общается с Императорским Ткачом, и тот в ответ лишь хохотнул, подтверждая его догадку.
— Так ты помнишь?
— Ох… ну конечно (ш-ш-шпаа), доченька… Разве я мог забыть? А это и есть тот самый тоэх, про которого говорил мастер Сконе? Сколь причудлива его судьба, сколь непредсказуемы ее повороты. Неужели вам бы не хотелось постичь тайны (ш-ш-шпаа), какими не обладает ни один из живущих Ткачей? Неужели не хотелось бы познать саму суть материй, наполняющих миры Креста?
— Познавать в изоляции, пока не превратимся в такой же бесформенный пласт?
Слизень вновь хохотнул, ничуть не обидевшись.
— Ох, доченька, не насмешничай. При желании я могу обрести такую форму, что твоему другу станет стыдно от зависти (ш-ш-шпаа), а ты поймешь истинное значение наслаждения.
— Не стоит утруждать себя, мастер Слизень, — улыбнулась та, — мы уже проходили эту тему. Так пусть же каждый занимается своим делом…
Демоница поставила пустой стакан на крохотный подоконник и обернулась к юноше.
— Это именно мастер Слизень, объединившись с силами остальных Ткачей Императорского Совета, способен создать для тебя стабильный коридор. Если статичное поле будет действительно безопасно, ты… должен будешь воспользоваться им для открытия Портала на Мидзури. Поверь мне, Киоши, этот древний кусок жира обладает воистину огромными знаниями. Обладает эгоистично, надо заметить — он наотрез отказывается сотрудничать с Советом напрямую…
— Ох, девочка моя, ты так и не оценила глубину моих причин, — вновь хохотнул Слизень, словно демоница сказала что-то забавное, — но я никогда не отрицал (ш-ш-шпаа), что являюсь преданным слугой Императора.
— Вероятно, Магистр проделал большую работу, наконец-то заполучив твои умения в свою колоду? — Овилла прищурилась, но Ткач не ответил, по-прежнему беспорядочно подергивая плоскими глазами.
— Я ведь не против, если члены Совета усилят мои способности, чтобы помочь Сконе? — вопросом на вопрос наконец отреагировал он, захлюпав к одному из столов. Желеобразное тело с грацией куска тающего масла обтекало обломки стульев и пыльные бутыли. — Никому из них и в голову не может придти (ш-ш-шпаа), с какими тонкими субстанциями приходится работать мне, с какими непостижимыми аспектами мирозданья… Конечно-конечно, чванливым придворным проще всего считать меня сбрендившим куском сала, но никак не существом, поставившим под угрозу всю их небывалую мощь…
Киоши взглянул на Овиллу, и та кивнула, подтверждая немой вопрос — побывав в трех мирах, юноша еще ни разу не встретил существа, сознание которого устояло бы перед длительной изоляцией.
— Овилла, девочка моя, — Слизень опустил на столы висящие в воздухе склянки и пузырьки, — как и приказал мастер Сконе (ш-ш-шпаа), у меня все готово. Когда мы сможем начать?..
— По моему приказу, — сухо ответила суккуб, внимательно глядя в узкое окно. — Надеюсь, ты никуда не уйдешь из дома, пока мы будем отсутствовать?
Слизень привычно хохотнул, а затем вдруг прикрыл мутные глаза, стремительно погружаясь в вибрирующий транс.
— Идем, Киоши…
Тоэх допил резкую, густо-кровяного цвета жидкость, умостил бокал на шатком столике среди многочисленных пробирок, и вышел из дома.
Обойдя здание кругом, неторопливо, осматриваясь на каждом шаге, суккуб привела юношу на задний двор.
— Он ведь наблюдает, да? Ты чувствуешь?
— Возможно… Не дай ему понять.
— Я постараюсь.
Как оказалось, сразу за лабораторией Слизня холм обрывался, открывая крохотный водоем в уютной овальной низине. Медленный, словно бы стеклянный ручей пробивался между камней у подножия дома и бежал к обрыву, где карамельной струей падал в пруд с высоты в пару десятков локтей.
Стараясь двигаться как можно более естественно и непринужденно, Овилла спустилась с обрыва, цепляясь за кустарники и влажные корни деревьев. Однако юноша видел, что в каждом жесте ее сквозит напряжение, готовое взорваться битвой, едва лишь суэджигари даст о себе знать.
В этот же момент Киоши подумал, что соваться в тайник, как того и ждал Тоэши-Набо, было не самым разумным вариантом. Запоздалая мысль о том, что по прочтении письма они были обязаны предупредить Сконе и устроить Стервятнику надежную ловушку, пронеслась в сознании юноши пущенной стрелой.
А еще он успел подумать, что Овилла идет с ним вовсе не по собственному желанию, а выполняя очередной приказ Магистра… Что, если девчонка лишь должна проконтролировать, как Киоши вместе с суэджигари покинут данный поток времени?
По пояс забравшись в тягучий водоем, демоница что-то раздраженно прошипела, а от ее гладкой кожи начал подниматься пар. Тяжелые тревожные мысли со звоном вздрогнули, рассыпаясь грудами осколков, и Киоши тряхнул головой — как бы то ни было, сейчас он не мог позволить себе тратить силы на бесплодные раздумья и отвлекать внимание от врага, крадущегося за спиной.
Суккуб, тем временем, сунулась прямо в карамельный водопад, прикрытый маскирующим заклинанием. Мышцы на руках вздулись, когда она не без натуги вынула из каменной ниши длинный деревянный ящик, успевший потемнеть от влаги.
— Это просил передать тебе Марвин… — она отбросила ящик на короткую траву под скалой, и Киоши легко спрыгнул к водоему, опускаясь на колени. — Передать перед тем, как Слизень сделает свое дело…
Юноша не ответил, лишь кивнув.
Сетовать о принятых решениях было поздно — если Киоши хотел сохранить голову на плечах и не дать Тоэши-Набо проникнуть в свою память, наперво он нуждался в оружии. Оружии, которое, по словам Сконе, способно отнять жизнь суэджигари. И лишь потом думать, как поступать дальше.
Суэджигари непобедим.
Никакое оружие трех миров не способно причинить ему реальный вред…
Незаметно для себя Киоши оскалил зубы. В вопросе схватки он был готов поспорить даже с самим собой… Но он сделает это, лишь когда будет знать, чем именно пользовался его двойник в ином пласте временного течения.
Боковым зрением юноша настороженно осматривал подступающие к пруду деревья, чьи ветви едва не касались воды; одновременно он ощупал металлические застежки ящика. Чуть поржавевшее железо причудливых крючков скрипнуло под пальцами, когда Киоши, поудобнее повернув к себе ящик, откинул узкую крышку.
Задержал дыхание…
Признаться, Киоши ожидал обнаружить в футляре меч — одно из наиболее почитаемых тоэхами орудий ближнего боя. Возможно, секиру или боевой молот. Возможно, что-то парное, например, кинжалы или серпы.
Но когда взгляд юноши пробежался по драгоценной вязи, украшающей пальцы, пластину на запястье и костяшечную чешую, обеспечивающую максимальную подвижность — когда он впервые увидел оружие, подобранное для него мастером Сконе, он напрочь забыл о собственных ожиданиях.
В длинном ящике из потемневшего дерева лежала изящная латная перчатка, оснащенная коротким широким клинком.
Как скульптор рассматривает древнюю статую, не скрывая благоговения; как художник вглядывается в каждый мазок картины известного автора; как кулинар наслаждается видом своего творения, украшая его последними штрихами — так и воин взирает на достойное оружие, не в силах сдержать эмоции и трепет.
Посверкивая серебром и отливая сложнейшим узором вплетенных в металл Красных Нитей, латная перчатка в точности повторяла форму правой кисти Киоши. Ювелирно отчеканенные пластинки собирались в непробиваемую чешую, сочленения которой были искусно спрятаны от глаз. Было сразу видно, сколь удобным, сбалансированным и смертоносным является произведение военного искусства, лежащее в темном деревянном ящике…
Духом войны, от которого у бывалых воинов слезятся глаза и замирает сердце, веяло от оружия, и единожды увидев его, можно было не сомневаться в хранящейся в металле мощи.