Короткие и ожесточенные схватки завязались на каждом клочке поселения, на его площадях, стенах, крышах. Женщины и дети, совсем юные демоны, рабы, слуги, солдаты, чиновники и торговцы без разбора попадали под тяжелый пресс обезумевшего жернова, раскрученного бронированной рукой. Багровый небосклон Тоэха над головами сражающихся медленно переливался сотнями оттенков красного.
Стряхивая с бровей заливающую глаза кровь, Киоши отстраненно наблюдал, как отборная гниль самого темного дна Гив-Назандара обнажает свое истинное, покрытое язвами грехов лицо.
Не дожидаясь, пока кровь убитых свернется и засохнет, отрядные шаманы, суккубы и боевые жрецы Держателей принялись творить свои мрачные ритуалы, осеняя воинов знаками удачи и неуязвимости. Смешивая внутренности поверженных защитников со свежими Нитями, в достатке парящими вокруг поселка, они освящали оружие и самих бойцов, завывая жуткими голосами. Те, кто практиковал каннибализм, без промедления принялись пировать, жадно глотая еще не успевшие отлететь гекару врагов.
Битва оказалась скоротечной.
Шум сражения стих, сменившись радостными воплями захватчиков, кинувшихся на разграбление. Лишь стонали раненые, надрывно умоляли о пощаде пленные, по всему поселку раздавались крики боли и отчаянья.
Полторы сотни тоэхов Иронотсу в считанные мгновения драки сумели перебить почти шесть десятков солдат Мишато, заодно вырезав две сотни крестьян, и еще сотню согнав в плен. Уйти, как тут же отчитались своему господину наемники, не сумел никто…
Киоши, Овилла, Дарвал и Ронисори решительным шагом пересекли городок по центральной улице и вышли на базарную площадь, сейчас разгромленную и заваленную трупами. Несколько бандитов разместились у колодца, деля добро поселкового главы, выбрасываемое из окон его кабинетов.
Прищурившись, юноша наблюдал за их беззлобным спором.
— Ты не обманул, Иронотсу! — Голос Анзурона еще дрожал от волнения. — Мы соберем в этой префектуре немалую добычу!
Мацусиро медленно кивнул, чувствуя на себе испытывающий взгляд Овиллы…
Тела насаженных на пики княжеских солдат начинали украшать деревенские стены, но Киоши не собирался мешать бандитскому сброду упиваться собственной победой. Более того, он думал совсем о другом, и эти дикие мысли действительно пугали.
Юноша не только не собирался останавливать бесчинства… он намеревался довести кипение своих воинов до максимальной точки, да последнего рубежа, до предела! Так, чтобы в головы уголовников Назандара не вкралась даже мысль о возможном поражении или жестком противостоянии со стороны армии лорда. Так, чтобы ураган ярости как можно больнее обжег землю его врага, нанеся максимальный ущерб. Так, чтобы об этой кровопролитной войне узнал сам Император!
Чувства накатывали волнами, противоречивые и разрывающие душу.
С одной стороны, ему казалось, что удары по мятежной префектуре станут действительно ощутимы для Мишато. Спутают карты выродка, заставят приостановить подготовку к высадке на Мидзури, а, возможно, и смогут предотвратить ритуал. С другой стороны, тот юноша, что еще совсем недавно носил имя Бактияра, видел, сколь жалкой станет его война, сколь бесплодными будут попытки досадить предавшему князю. Он ощущал себя мошкой, яростно кусающей широкий бок быка. Вдыхая запахи свежих пожаров и крови, Киоши силой гнал подобные мысли прочь…
Ему помогли избавиться от тяжелых дум — сразу после окончания битвы вмешательства потребовала неожиданная ситуация. После того, как последний воин гарнизона со стоном испустил гекару под ударами бандитского оружия, кланы Плясунов и Алмазных Граней едва не устроили драку, не сумев поделить награбленное.
Выслушав запыхавшегося гонца, Киоши, Дарвал и Шицирокину ворвались в ряды спорщиков, расшвыривая зачинщиков по сторонам. Прямо на месте вожаки устроили сходку, за которой Иронотсу наблюдал со смесью отвращения и желания перебить половину собственных бойцов.
Вероятно, Анзурон тоже почувствовал пульсацию боевой перчатки. Когда крохотная армия покидала превращенный в пепелище городок, на высоких шестах остались висеть несколько бандитских тел, по приказу главарей вступивших в круг смертельного танца суккубов. Юноша с болью ощущал, как его душу все острее перечеркивают шрамы войны и грязной смерти. Овилла сделалась необычайно молчаливой, все чаще пряча глаза за локонами красных волос.
Скованные в цепи рабы, навьюченные тюками с награбленным, ушли в сторону Портала вместе с немногочисленными ранеными. Тонкая нитка армии Иронотсу, почти не понесшей потерь, уходила вперед, в самое сердце префектуры.
Разведчики, посланные по окрестностям, искали перевалочную базу наемнической армии Мишато. Поселок, разоренный бандитами, полыхал факелом, ярко и быстро сгорев на самом острие наступления Киоши. Серединный Котел загорался под ногами грабителей, как того и хотел Мацусиро.
Происходящее превратилось для Киоши в одну яркую и скачущую картинку, но он не без удивления познал, что давным-давно жаждал такой жизни. Любое решение требовало мгновенного решения; на эмоции, выяснения отношений или анализ чувств элементарно не оставалось времени.
Многое требовало его личного участия, но он быстро научился перепоручать второстепенные вопросы Дарвалу и Шицирокину. Лечение раненых, разведка и охрана временных стоянок, отдых и кормежка бойцов, мелочные споры между наемниками, пополнение магических ресурсов армейских Ткачей — все это навалилось на юношу огромным войлочным комом, и он не раз возблагодарил Держателей за сноровку Анзурона.
Молчаливая Овилла время от времени появлялась рядом, принося кусок мяса или бурдюк с вином, и внимательно следя за его силами. Она словно бы умела находиться в нескольких местах одновременно, то заботливо разминая Киоши затекшие плечи, то лично пресекая назревающую между бандитами распрю.
Блоха, кусающая буйвола, на глазах обретала силу и веру в себя.
Не мешкая, Киоши повел свое войско, опьяненное первой победой, по удобной узкой расщелине, все глубже вгрызаясь в территорию мятежного правителя. Вспугнутые слухами, избежать которых не удалось, крестьяне спешно бросали насиженные места, под прикрытием малочисленных гарнизонных войск уходя в леса.
Встреченные войском караваны, торговцы или армейские разъезды противника уничтожались на месте без потерь.
Миновав старинный мост, еще к окончанию текущего перелива Иронотсу вступил на земли парящего монолита, безусловно принадлежащего префектуре Мишато.
Ушедшие вперед разведывательные отряды сообщали, что впереди, на спине ближайшего горного исполина, разместился военный форт на страже рудной шахты. Именно у его стен и раскинулся полевой лагерь, куда рекрутеры князя сводили завербованных наемников.
Эпизод XII. Армия. Часть четвертая
Спор разгорелся неожиданно.
Воины разместились на привал в теплой чаше укромной долины, окруженной холмами и берегом лавового озера; бандитские вожаки собрались на импровизированный совет.
— Иронотсу, мой господин! Ударив здесь, мы потеряем все свои силы! — Ссварна ходил по кругу, покачивая тяжелой головой. Амулеты на меховых накидках злобно перезванивались. — Мы не обретем никакой добычи, сразившись со сбродом, навербованным Мишато! Линда, ты обязана переубедить его.
— Это так, — Шицирокину, важно вздернув ярко-желтый клюв, поддерживал собрата, хоть и без должного рвения.
Время от времени он наклонялся к широкой бронзовой чаше с вином. Пил, после чего запрокидывал голову и глотал, словно настоящая птица:
— Военный форт не может стать лакомым куском. Даже если мы захватим запасы руды, отчаянного сопротивления не избежать. Мы должны заставить солдат запереться в крепости, а сами пройдем дальше и ударим по беззащитным фермам.
— Не говори глупостей, брат, — Анзурон, твердо занявший сторону Иронотсу, похлопывал по ладони изящной булавой, уже вкусившей крови на этой внезапной войне. Каждое слово напоминало удар этой самой булавы — тяжелый и беспощадный. — Мало того, что мы имеем шанс перетянуть на свою сторону половину этого «сброда», после своего падения военный форт откроет нам арсеналы. Ты же не собираешься до конца своих дней отбирать у крестьян вино, посевы и безделушки? Чтобы к нашим ногам пал хоть один крупный город, нам понадобится техника!