— Ты лучше расскажи мне, что в них, своими словами. У меня на такие дела совсем нет времени. Хоть бы дневник экспедиции просмотреть за ночь.
— Ты его прочтёшь за два часа, — отмахнулся историк. — А в протоколах охранки превалирует один и тот же вопрос: знают ли шаманы о входах в катакомбы полуострова… Шаманов пытали и расстреливали, но они так и не выдали вверенную им великую тайну. Помнишь, Сейдозеро, где мы недавно с тобой побывали? — спросил историк. — Рядом с ним в 1924 году экспедиция Барченко нашла подземный лаз. Но проникнуть в него никому из членов экспедиции не удалось. Людей сковывал непонятный страх. Таким же леденящим страхом защищены и пещеры с древними артефактами в Гималаях. В 1962 году в один из тайных гротов китайские власти попытались заслать батальон своих солдат. Знаешь, чем всё это кончилось?
— Нет, конечно, о подобных делах я пока не наслышан, — пододвигая к себе чашку горячего чая, признался я.
— Китайские военные под землёй все посходили с ума…
— Ну, а как же подземная война? — спросил я. — Лопари, по всей видимости, в подземельях умалишёнными не становились…
— Вопрос уместный, — нарезая ломтиками бисквит, кивнул головой дядя Ёша. — О чём это говорит? Да о том, что шаманы саамов знали, как снять и поставить психическую защиту, вот и всё. Очевидно, мандаши их этому научили…
— А куда делся лаз, открытый Барченко? — спросил я.
— Он внезапно исчез, — улыбнулся рассказчик. — Говорят, что его якобы засыпали агенты охранки. Но это не так. Лаз уничтожили сами лопари. И правильно сделали…
На несколько минут за столом воцарилось молчание. На меня рассказ историка произвёл неизгладимое впечатление. Требовалось время осмыслить услышанное. О чём-то своём думал и дядя Ёша.
— Почему ты веришь саамской легенде? — посмотрел я в сосредоточенное лицо учёного. — Может, её придумали грамотные саамы — для таких, как мы.
— Верю я потому, Гера, что в легенде указаны конкретные места, где посланцы родов сииртя встретили светлоглазых мандашей. Судя по всему, это произошло в районе нынешнего Салехарда — там, где в начале XX столетия была открыта удивительная культура северных металлургов и оленеводов. Учёные её назвали Усть-полуйской — по месту, где исследователи нашли первые находки. Очевидно, усть-полуйцы и помогли предкам саамов обрести новую родину. Легенда же эта была известна русским поморам Терского берега ещё с XVIII века. Я это проверил. Так что сомневаться не надо, мой юный друг, предание достоверное. Это предки ненцев и палеоазиатов тысячу лет до н. э. всё ещё жили в каменном веке. Белая раса севера Азии хорошо знала металлы. Причём не только цветные, но и железо. Об этом говорят находки в устье Полуя и артефакты, найденные южнее, — на Иртыше. Имею в виду Потчевашкую культуру…
На несколько секунд дядя Ёша замолчал. Он изучающе смотрел на меня. А потом, подымаясь из-за стола, сказал:
— Думаю, ты теперь понимаешь, Гор, почему земля Кольского полуострова, как и Таймыр, Ямал, устье Лены, священна для любого представителя белой расы. Она, без сомнения, является частью нашей погибшей прародины. Ты своими глазами видел на ней каменные курганы-конусы, или по-местному — пирамиды, видел развалины некогда погибших от чудовищных взрывов, лучевых ударов и давления ледника городов. Наблюдал до сих пор излучающие в своей глубине радиацию озёра-воронки. Их по Мурману сотни… Какой из всего увиденного тобой можно сделать вывод? Только один: на Кольском полуострове тысячи лет назад бушевало пламя войны. Значит, она, эта земля, являлась частью великой Орианы-Гипербореи. Доказательством могут служить многочисленные подземелья Мурмана. Да, они ещё не найдены, это так. Но подземная война саамов была, и это факт, юноша. Ну, а теперь, спокойной ночи! — закончил свой рассказ учёный. — Разберёшься с дневником и поспи, потому что завтра нам предстоит нелёгкий день, — сказал он на прощание
Глава 10. Дневник экспедиции
Я лёг на свою кровать, зажёг торшер, но минут 10–15 находился под впечатлением услышанного.
«Сколько же он знает, этот дядя Ёша? — вертелось в голове. — Тихой сапой целых 30 лет заниматься исследованиями… Интересно, что у него в папках Антибиблии? Завтра обязательно надо об этом спросить, — заключил я. — А захватывающая история древних сииртя? Она одна чего стоит! Дядя Ёша же с ней познакомил играючи, как бы, между прочим… Сколько же разных мифов он собрал за свою долгую исследовательскую деятельность, этот антрополог? И данные об экспедиции в сердце Сахары тоже, — раскрыл я тетрадку с записями. — Каким же образом она его коснулась? Может, не его, а тех с кем он связан? Евреев-отступников из его круга…. Так это или нет — не важно. Ясно одно, что дядя Ёша Солганик знает в тысячу раз больше, чем рассказывает. Но от меня у него тайн нет. Я это понял ещё из нашей поездки по Мурману. Значит, надо почерпнуть у него как можно больше. Тем более, что он и сам этого хочет».
И я углубился в чтение дневника экспедиции. На первой странице тетрадки интересного для себя я ничего не нашёл. Писал его некий Салах из Александрии. Со слов историка, один из потомков жрецов Гелиополя. Речь шла о покупке хороших верблюдов, походной одежды, деревянных фляг для транспортировки воды, вьюков для зерна и оружия. На последнем я немного остановился. Все члены экспедиции приобрели по два французских пистолета, по хорошему ружью и по венгерской гусарской сабле.
«Как будто на войну собрались», — подумал я.
Но в пустыне без оружия в те тревожные времена, очевидно, было никак. Какой только сброд по ней не шастал. Начиная от разбойников-арабов, кончая беглыми наполеоновскими солдатами. На одной из страниц я нашёл точную дату выступления. Экспедиция началась 3 октября 1801 года. Интересно, что все члены похода выступили в пустыню с разных мест и отдельно друг от друга.
«Умно, — размышлял я, — очевидно, чтобы не привлекать внимания».
Потом, собравшись все вместе, дождались песчаной бури и только после неё двинулись по намеченному маршруту.
«И правильно, крайняя степень предосторожности», — отметил я про себя.
Потом две страницы были заполнены одними датами. Сегодня такое-то число, прошли за день столько-то, увидели то-то и больше ничего. И только на восьмой странице я нашёл краткую запись, что колодец, который отмечен на карте, экспедиция не нашла. Он полностью засыпан песком, и что придётся с этого времени экономить воду. Потом опять пошли одни даты: число, во сколько выступили, какие миражи видели и время бивака. Я перелистал все эти отметки до новой записи, где прочитал, что экспедиция нашла среди песков маленький оазис. В нём решено было дать отдых и людям, и верблюдам. В оазисе экспедиция простояла пять дней. На шестой она снова двинулась вперед к своей цели. Дальше была запись, что отмеченные на карте колодцы экспедиция снова не нашла. Они были погребены под песком. Но потом случайно удалось натолкнуться на один чудом уцелевший колодец. Он и спас положение. Около него простояли три дня… На шестнадцатой странице я нашёл запись, где говорилось, что вода кончается, что верблюды второй день идут без воды и, что если не удастся её найти, экспедиция погибнет. Потом была страница, где говорилось ещё об одном найденном колодце. Что рядом с ним выросло несколько пальм, фактически образовался небольшой оазис. Здесь у колодца впервые за весь путь замечены следы людей. Но их тропа вела в другую сторону. Это членов экспедиции немного успокоило. Теперь на общем собрании решили: на отдыхе днем и ночью нести дежурство. Экспедиция прошла 2/3 пути, и надо было быть крайне осторожным. Потом я прочёл ещё одну любопытную запись, где говорилось, что караван ступил на проклятую людьми территорию, и что чем ближе он подходит к намеченной цели, тем больше люди и верблюды испытывают ничем не объяснимый панический страх. На двадцать седьмой странице дневника копт-жрец написал, что экспедиция вышла ещё к одному колодцу. И что верблюды дальше идти отказываются. Чтобы они не разбежались, верблюдов пришлось привязать и рядом с ними оставить одного человека. У колодца остался Дживдет — молодой копт из Каира. Дальнейшие записи в дневнике были донельзя скудными. Похоже, что человеку, ведущему дневник, было не до них. Хронист кратко написал, что «им двоим», кого он имел в виду, я сразу не понял, очень трудно бороться с волнами накатывающего на экспедицию страха. Что люди идут вперёд только благодаря волевому неимоверному усилию. Что ни у кого не осталось и глотка воды. Но надо двигаться, идти до конца. После этих слов все записи прекратились. Они начались со следующей страницы с того, что наконец-то перед измученными исследователями возникло то, к чему они так долго и упорно стремились: выступающая из бархана довольно большая облицованная плитами серого камня пирамида и занесённая песком, плоская крыша гигантского полуподземного здания. Поле непонятного страха, по словам хрониста, исчезло, и пришедшие в себя люди наконец-то обсудили, что делать дальше. На собрании было решено незаметно присмотреться к постройкам. Проверить: обитаемы они или нет. Для такого дела оба казака посчитали нужным незаметно обойти комплекс. Убедиться, что никаких тропинок и дорог к нему нет. В следующей записи говорилось, что после возвращения есаула и урядника, которые никаких следов человека рядом со строениями не обнаружили, настроение у всех поднялось. Из изложенного в дневнике, настороженными остались: ведущий записи и тот Безымянный знаток тайного знания, который помогал жрецу-копту в нейтрализации поля ужаса. Муки жажды заставили людей сразу же после разведки приступить к поискам входа в здание. Все были уверены, что внутри помещения обязательно должен находиться колодец. Жрец так и написал, что воду он почувствовал сразу же, как подошёл к гранитной стене строения. С его слов, вход искали долго. Но, благодаря высшим силам, его нашли. Каким образом, из торопливой записи копта — не ясно. Дальше на страницах дневника были написаны разобщенные короткие фразы: