И она откинула одеяло. Обе руки Вилтора с внутренней стороны были усыпаны крупными чёрными болячками.
Лорд Заэру сглотнул сухость в горле: за последние дни он видел слишком много таких же рук…
— Сообщайте мне, если что-то изменится. Я ещё загляну, — пообещал он и быстро вышел.
Улицы Энтора были непривычно пустынны — даже ярые поклонники праздных прогулок (многих из них лорд Заэру знал в лицо) предпочитали отсиживаться по домам или лавкам, прячась от морозов и Немочи. Лорд ехал верхом, чувствуя, как холод пробирается под тёплый плащ; охрана — трое вооружённых рыцарей — следовала за ним на почтительном расстоянии. Тишина висела в воздухе, сдавливая виски, а лорд Заэру всё гнал и гнал лошадь по знакомым извивам меж домов. Пустые бельевые верёвки, протянутые над головой, жалобно подрагивали. На большей части лавок красовалась надпись «Закрыто». Горбатая старушка с горшком масла боязливо прошмыгнула мимо, кутаясь в шаль — раньше, чем лорд успел остановиться, чтобы пропустить её.
Даже главный рынок был теперь почти пуст; от зрелища заброшенных прилавков становилось ещё холоднее на сердце. Стая ворон жадно дралась за хлебную корку; издали лорду Заэру померещились в них одноглазые чёрные недокрысы, и он невольно вздрогнул.
На улице Ниэтлина Великого [6] с одного из верхних этажей доносились горестные крики — неконтролируемый, почти звериный женский вой. «Сын или муж», — решил лорд Заэру, пришпоривая испугавшуюся лошадь. И тут же, машинально, отметил, что снега здесь намело слишком много: пора бы надавить на городских уборщиков…
Если будет на кого надавливать.
Небо над Энтором было низким и белым — готовым разродиться новыми снегопадами. Белым, как кожа его бедной девочки.
«С ней всё будет в порядке», — в тысячный раз повторил про себя лорд, усмиряя боль в сердце. Иначе быть просто не может. Он научил Синну жить, научил думать — она совсем не похожа на безмозглых вертушек при дворе. Она единственная наследница, для которой ответственность — не просто вычурное слово.
Она знала, что строгий отец никуда не отпустит её в такое время — потому и сбежала. Если она с Линтьелем, он глаз с неё не спустит.
Линтьель — такой сдержанный и честный, с юношескими амбициями… Он нравился лорду. Один из немногих мальчишек с головой, которым можно верить. Он сделает то, что ему приказано, и сбережёт Синну.
О других исходах лорд запрещал себе думать. Те дни, когда он замкнулся в своём горе, уже прошли — и слава богам. Сейчас он не мог позволить себе такую роскошь: их величествам и без того наплевать на происходящее.
«Может, и к лучшему, что она сейчас далеко отсюда», — подумал лорд, проезжая мимо скромного маленького святилища, которое выстроили для себя последователи Прародителя. Возле входа суетилась кучка людей в сером — кажется, делили баночки с мазями и порошок от крыс…
И правда — далеко от неведомой Немочи. Альсунгцы не так опасны, как Немочь — особенно для леди, за которую в случае чего выгоднее стребовать выкуп, чем…
Лорд Заэру рассерженно мотнул головой. Что же это за утро — никак не избавиться от стариковских страхов… Синна бы посмеялась над его мнительностью.
Как и Арити. От давнего воспоминания лорд Заэру улыбнулся. Лисичка-Старшая — так он её называл когда-то. «Дагал, это ведь глупо!»
Лисичка-Старшая и Лисичка-Младшая. Леди Арити и крошка Синна.
— Милорд, там какая-то женщина. Сказала, ждёт Вас, — подъехав сбоку, сказал один из рыцарей, аи Торнтри. Лорд Заэру вдруг понял, что они уже въехали в дворцовый сад. За спиной с тоскливым скрипом закрылись железные ворота — чёрные металлические узоры над белым снегом.
Досадная старческая рассеянность — забыться так, чтобы промечтать несколько кварталов… Лорд только в последнюю пару лет начал подмечать в себе нечто подобное. Он поморщился, слезая с лошади, пока мальчик-конюх придерживал стремя.
— Что за женщина? Передайте, что приму её вечером. Весь день расписан…
— Говорит, срочно. Она ждёт вон там, — аи Торнтри тоже спешился, громыхнув доспехами, и указал пальцем в глубь сада — на голые, запорошенные снегом кусты. Там застыла невысокая фигурка в тёмной накидке; лорд сощурился, тщетно пытаясь узнать её… Проклятое зрение. И куда делись соколиные глаза, которыми он славился в юности?
Перешли по наследству, наверное — к таким, как Линтьель.
— Пока Вы свободны, — кивнул он аи Торнтри, а заодно и остальным. — Я скоро поднимусь.