Чужой двуногий пах необычно, но не противно — ветром, и разнотравьем, и кислым молоком; запах лошадей, однако, перебивал всё. Он был маленького роста, поджарый и жилистый, смуглый. Немного похожий на родичей Ао, когда они меняли облик. Ао стало так тоскливо, что он чуть не завыл, но потом вспомнил приказ хозяйки. Он должен молчать.
На ногах чужака вместо штанов были намотаны какие-то тёмные тряпки; голое тело прикрывала только овчинная безрукавка, а гладко выбритую голову — совсем ничего. Ао впервые видел двуногого, который так нелепо одет. Даже балахоны двуногих-со-стеклом не выглядели настолько смешно. И неужели он не мёрзнет, когда даже хозяйка кутается в плащ на меху и прячет ладони в муфте? У двуногих ведь нет шерсти, чтобы сносить холода.
Чужак был один. Подъехав на расстояние в пару прыжков, он остановил лошадь — без единого движения или звука. Не кланялся и смотрел на хозяйку в упор. Ао это не понравилось: так смотрят на того, с кем не прочь вступить в схватку.
— Поприветствуйте его, Линтьель, — вполголоса попросила хозяйка; от неё пахло настороженностью. — И спросите его имя.
Сладкоголосый двуногий повиновался и, не сходя с седла, выкрикнул несколько слов. Ао никогда не слышал более уродливого языка, даже среди двуногих. Какое-то булькающее рычание, громоздкое и длинное. Чужак откликнулся ещё более долгой фразой.
— Его зовут Ургр Левша, сын Одхи, — сказал двуногий. Он немного проехал вперёд, и теперь Ао видел его бледное встревоженное лицо под чёрными волосами. — Первый Всадник, Владыка Стойбищ, избрал его послом Шайальдэ. И он говорит, что… — двуногий замялся.
— Да?… — поторопила хозяйка.
— Что не здоровается с ведьмами, — закончил он.
Потянулось молчание. Лошадь чужака замерла на заснеженной поляне — такая же неподвижная, как её хозяин. Они оба точно ждали чего-то, но расслабленно; страхом от них не пахло, и, кажется, хозяйка тоже это чувствовала. И её это явно не устраивало.
— Одха — это ведь женское имя? — вдруг спросила хозяйка.
— Да, моя госпожа, — слегка удивившись, ответил двуногий. — В Шайальдэ передают родовое имя по женской линии… Они очень почитают матерей и бабушек. По крайней мере, я именно так помню это со своих… поездок туда.
— Поездок для лорда Заэру, я знаю, — раздражённо сказала хозяйка. — Можете не делать паузу всякий раз, как вспоминаете об этом. Все ошибаются.
Двуногий молча поклонился. Диковинный, горьковатый запах теперь исходил от него — смесь желания и ненависти. Ао не знал, которого из этих запахов хозяйке надо опасаться сильнее.
То, что было сказано о женских именах, не изумляло Ао. В племени тоже почитали Эйу — Праматерь всего живого с тысячью лиц, хвостов и когтей. Старики говорили, что когда-то она пришла из другого мира, чтобы выносить и родить здесь их предков.
— Спросите, откуда в нём такое презрение к женщинам, владеющим магией, — спокойно продолжала хозяйка. — И нет ли в степях Шайальдэ почитаемых ведуний, что общаются с духами и их главной богиней.
— Госпожа, я не знаю, стоит ли…
— Выполняйте.
Двуногий выговорил новую рычаще-горловую фразу. Чужак сразу ответил, немного повысив голос.
— Он говорит, что это другое, Ваше величество, — (забывшись, двуногий иногда обращался к хозяйке с чужеземным титулом). — Что у них женщины рожают и кормят детей, готовят еду и радуют глаз мужчин, а не ведут войны. А их ведуньи исцеляют болезни, а не насылают их, — карие глаза двуного полыхнули злостью. — Госпожа, за эту дерзость…
— Переводите и не отвлекайтесь, Линтьель. Спросите, почему же он тогда приехал на мой зов.
— Потому что хочет получить обещанное, — выслушав ответ, сказал двуногий. Его гибкие, затянутые в перчатку пальцы скрылись под плащом; Ао знал, что он теребит рукоятку кинжала. — Он говорит, что его народ потерял надежду. Что Чёрная Немочь никого не щадит и выкашивает лучших всадников. Что она забрала его отца и мать, и двух жён, и сына-первенца… И сестру, которая плясала в рассветы, приветствуя солнце… Кажется, так, Ваше величество, но я не знаю, что это значит.
— Что-то важное, надо полагать, — задумчиво протянула хозяйка. Ао чувствовал, что она смотрит прямо в скуластое, застывшее от отчаяния лицо чужака.
— Да, должно быть. Он сказал, что это навлекло несчастье на его семью… И, Ваше величество…
— Да? Передавайте всё, что поняли.