А в это время сын ее Иван думал о том, что никогда уже не увидит ни матери, которую так хотелось видеть, ни девушки, на которой он мечтал жениться, ни деревни, которая так манила его своими знакомыми с детства запахами.
«Прощайте, Дягли, прощай, мать, прощай, невеста Лара…»
Все время ощущая упрямую силу скручивающейся боевой пружины, ловко и уверенно повернул он рукоять гранаты, а большим пальцем отодвинул тугую предохранительную чеку. Сердце билось резко и отрывисто, и казалось, что не от грома пулемета, а от стука его сердца перекатывается в яругах эхо.
И вдруг он увидел почти на самом срезе берега то ярко освещавшиеся, то исчезавшие в густом дыму грузовики с нацеленными в небо железными платформами.
«Да это же «катюши», — пронеслось в мозгу. — Вон они, наши «катюши»!»
И тут опять заскрежетало, затрещало, зашипело и понеслось над мостом длинными, тесными, все прибывающими рядами.
Немцы не отвечали.
Прошла минута, пять, десять. Они не отвечали.
«А, притаились, гады! Почуяли расплату, — подумал он. — Ну-ка, «катеньки», — еще, еще!»
«Катюши» грозно скрежетали. От взрывов горела и тряслась земля.
— Так! Так! — кричал он, не слыша собственного голоса и хохоча от радости. — Еще! Еще! Пусть помнит немец наши русские гостинцы!
Внезапно грузовики исчезли. Скрежет прекратился. И вдруг он услышал еще далекий, но все приближающийся крик:
…— а-а-а!… а-а-а!… а-а-а!…
«Наши!.. Наступают!.. Наконец-то!»
…— ра-а-а!.. ра-а-а!.. ра-а-а-а-а! — надвигалось от леса к мосту, и уже видно было, как перебегают цепи и шевелятся темные кусты.
«Сейчас ударят немцы, — подумал он с тревогой и озлоблением. — Выжидают, гадье проклятое! Пропустят на мост и ударят изо всех стволов…»
Но у немцев было глухо. Молчала артиллерия. Молчали минометы. Молчали автоматы. Молчал и пулемет в подбитом танке, Он уже подумал, что пулеметчик не посмеет открыть стрельбу, но тут увидел, что пулемет направил свой куцый ствол навстречу надвигающимся крикам.
«Ну это ты шалишь… Это у тебя не выйдет»…
Передовые цепи быстро приближались. Их легкие, стремительные, крылатые от плащ-палаток тени уже качались на мосту, и слышен был слитный топот и горячее дыхание.
Вдруг люди отпрянули назад, перемешались.
— Танк! Та-анк! — раздался крик. — Из пулемета, сволочь, лупит!
— Эй, наши! — крикнул он. — Танк подбитый, без движения. А с пулеметом я сейчас…
Со всего размаха, точно молотом, он ударил гранатой по пулеметному стволу. Удар получился странно мягким, и с досадой, но в то же время как бы и с надеждой он подумал, что граната не взорвется. Но детонатор уже сработал, тол воспламенился, взрыв произошел.
Он принял на себя всю силу взрыва, но не почувствовал ни боли, ни удара о башню танка, потому что и мозг его, и сердце сгорели в одно мгновение. А удар был так силен, что на броне образовалась вмятина, и вся громада танка дрогнула, качнулась и с тяжелым грохотом покатилась с откоса вниз, в реку.
— Ура-а-а-а! — победно гремело на мосту. — Ура-а-а-а-а!!!
И, опережая наступающих бойцов, неслись над мостом длинные хвостатые снаряды. Неожиданно один из них запылал, как огромное полено, косо снизился и черкнул хвостом по кроне дерева. Оно мгновенно вспыхнуло. И через несколько минут остался только обгорелый пень да груда дотлевающих углей.
А от человека не осталось ничего. Человек исчез. Был на свете Иван Васин и не стало. Не стало его гибкого молодого тела, не стало девически красивого лица, не стало грустных, добрых глаз, не стало застенчивой улыбки. И, так как в полку не знали, что с ним произошло, его пришлось вычеркнуть из списков, и с тех пор сослуживцы все реже и реже вспоминали парня с застенчивой улыбкой.
А в Дяглях мать его не могла и не хотела верить, что ее родимый Ванюшка пропал. Когда, прослышав о несчастье, прибежала Лара, Матрена по-матерински обняла ее, утерла чистой тряпицей помутневшие от слез глаза молоденькой учительницы и сказала убежденно и внушительно:
— Не верь ты, Ларынька, этой похоронке. Дай срок, вернется Ванюшка, я еще ваших деток потутушкаю.
Но не пришлось ей сыновних деток потутушкать.
Присватался к учительнице один веселый лейтенант с рукой на перевязи. Подумала она, подумала да и вышла за него. Народ не осудил. Отпускник парень хороший, честный, девушку не бросит. Да и не вековать же Ларисе в одиночестве? Пождала годок и будет.
А мать ждала сына до самого конца войны.
Ждет и теперь.
РЕКИ НЕ СПЯТ
