На какой-то стадии своего земного пути аватар Кришна был прекрасным юношей (это необходимо знать, чтобы понять смысл истории). Жил-был один человек, посвятивший себя изучению Гиты, уже глубокий старик. Он был так сосредоточен на изучении Гиты, что прекратил заниматься чем бы то ни было ещё; он перестал работать, и только круглые сутки читал Гиту. Вскоре и ему, и его жене стало уже совсем нечего есть. Жена была чрезвычайно рассержена таким поведением своего мужа и говорила ему: «Ты обязан нас кормить! Немедленно иди и принеси что-нибудь поесть!» Она давила и давила на него, и изо всех сил портила ему жизнь, и тогда он просто стал уходить из дома в леса и там читать свою Гиту.
Однажды он сидел в лесу и изучал святую книгу, когда на глаза ему попались строки, где Кришна говорил: «Если ты обратишься ко Мне со всей преданностью, тебе больше не о чем будет беспокоиться в этом мире. Я возьму на себя все твои заботы». И тогда старик подумал: «Ага, вот на это нужно обратить внимание. Вот я сижу здесь, полностью сосредоточенный на Гите, на Кришне, но нам с женой нечего есть, и она на меня сердится. Тут сказано, что, если я посвятил всего себя изучению Гиты, Господь обо всём позаботится. Что-то я не вижу, чтобы Он обо всём позаботился. Может, это с Гитой что-то не так?» И он взял палочку для письма и подчеркнул в тексте это предложение, потому что не был в нём уверен.
Тем временем кто-то постучал в дверь его дома. Его жена поспешила открыть и увидела, что на пороге стоит красивый и стройный молодой человек, нагруженный мешками риса, муки и чечевицы — большими мешками, которых хватило бы на многие и многие месяцы.
— Кто вы такой:? И почему вы принесли всё это сюда? — спросила его женщина.
— Всё это предназначено семье человека, который изучает Гиту, — отвечал ей юноша.
Он принялся втаскивать мешки в дом, и вдруг через распахнутый ворот рубашки женщина увидела у него на груди глубокую рану, из которой: сочилась кровь.
— Что с вами случилось? Кто так поранил вас? — спросила она его.
— Эту рану нанес мне тот, кто изучает Гиту сейчас в лесу, — был ответ.
Больше он ничего не сказал, а просто поставил мешки на пол и ушёл.
Когда старик пришёл домой, он увидел всю эту еду и спросил жену, откуда она взялась.
— Случилось удивительное, — сказала она ему и поведала о явлении прекрасного юноши. Под конец она сказала:
— Когда я посмотрела на него, то увидела на груди рану, из которой текла кровь. Я спросила у него, что с ним случилось, и он сказал мне, что это сделал человек, который сейчас читает Гиту в лесу.
— В этот миг, — сказал Свами Муктананда, — старик понял, что случилось, и лишился чувств. Он понял, что когда во власти сомнений подчеркнул предложение в книге, то ранил тело Кришны[13]. Свами Муктананда сказал мне:
— Видишь ли, Гита — это не книга о Кришне, Гита и есть Кришна. Не беспокойся о том, как ты будешь учить людей Гите, — это тебя не касается. Гита сама учит. Вместо тебя будет учить Кришна.
Так Свами Муктананда разрешил мои сомнения.
Одна из причин, почему я согласился преподавать в Наропе тем летом, состояла в том, что я хотел выразить своё почтение его основателю Чогьяму Трунгпа Ринпоче и той древней традиции, которую он представлял. Когда мы здесь, на Западе, начали обращать внимание на человеческое сознание и дух, мы с удивлением обнаружили, что в мире существуют традиции, которые занимаются этими вопросами уже не одну тысячу лет. Трунгпа представлял одну из таких чистых линий духовного учительства.
Мы у себя на Западе отвернулись от традиционных религиозных форм. Полагаю, это произошло потому, что мы воспринимали ритуалы и церемонии как самодостаточные практики— как механистические обряды касты профессиональных жрецов, из которых давно выветрился живой дух. Безусловно, так во многом и случилось в Индии, как, впрочем, и у нас, в западном мире.
Думаю, каждый из нас прошёл через тот жизненный этап, когда мы одну за другой отбрасываем все известные нам традиции. В рамках западной культуры мы отбросили сначала устоявшиеся сексуальные обычаи; потом традиционный комплекс социальных отношений, связанных с семьёй и браком; потом представления об экономике и условиях труда; за ними последовало всё, что касалось политики. В большинстве случаев это произошло в результате осознания нежизнеспособности существующих структур. Но в пылу ниспровержения мы несколько увлеклись идеей о том, что традиции сами по себе плохи, — хотя, быть может, нам нужно было не столько уничтожить их, сколько очистить и дать им новую жизнь. Полагаю, сейчас одной из наших задач является поумнеть и научиться не выплескивать вместе с водой и ребёнка.
13
Традиционно в Индии тексты выцарапывали острой палочкой на пальмовом листе, заполняя потом выцарапанные строки краской. —