- Куда же вы убегаете, моя прекрасная наяда? - проговорил "Генрих" приятным, вызывающим мурашки бархатным тоном. - Неужели я испугал вас?
Гейл недовольно поджала губы.
Ясно. Перед ней законченный ловелас. Распутник. Бабник. И очередной повеса. Почему-то некстати вспомнился Джослин...
Но почему-то вместо того, чтобы развернуться и уйти, она присела в шутливо-ироничном реверансе и ответила:
- Совсем нет, Ваше Величество.
Пока она приседала, "Генрих" погрузил взгляд в ее декольте. Он даже слегка покраснел, словно увиденное, явно его "порадовало". Гейл как можно быстрее поднялась, досадуя на себя за глупость, и уже хотела тотчас уйти, как "Генрих", словно прочтя ее мысли, завладел ее рукой.
Поднеся ее к своему рту, он слегка защекотал ее бородой, но не поцеловал. Так, один жест. При этом он так и не отрывал своего взгляда от ее груди, до тех пор, пока Гейл не дернулась. Он тут же словно опомнившись, интимно зашептал:
- Вы так ослепительно прекрасны!
- Надеюсь, ваше зрение не пострадало! - едко парировала она, раздумывая, как бы вырвать от него свою руку.
Он вдруг расхохотался.
- Моя дорогая, да у вас еще и прекрасное чувство юмора!
И вновь поднес к губам ее руку, но на сей раз поцеловал, глядя прямо ей в глаза.
Да, если не кривить душой, то теперь, когда он перестал смотреть на нее так вызывающе неприлично, она могла признаться себе самой, что он... приятен. У него оказались серо-голубые глаза. Что впрочем, неудивительно, у нее была явная склонность к этому цвету глаз...
- Поверить не могу, что такое сокровище и совершенно одна...
В его тоне звучал легкий вопрос, он словно бы ждал ее опровержения, но Гейл уклончиво сказала:
- Зато вы пришли сразу со всеми шестью женами.
"Генрих" оглянулся на группку своих "жен".
- Забавно, не правда ли? Никак не ожидал подобной встречи. Вначале, ко мне подошла только одна и тут же заявила на меня свои права, а потом вдруг появилась вторая, третья... Я чуть было не разорвался на части, до тех пор, пока не увидел вас и не подумал - это мое спасение!
- О, вряд ли меня можно причислить к богиням спасания.
- И не надо, моя прекрасная фея! Самое главное, вы не имеете никакого отношения к моим женам.
Его голос на мгновение потерял свою бархатную тягучесть и в нем прозвучала издевка. Гейл недоуменно взглянула на него. Но она так и не успела понять, над ней он издевался или над собой, потому как тот, вновь заговорил своим обволакивающим тоном...
- Вы действительно сказочная фея. Потому, сколь не всматриваюсь я в ваше лицо, не слушаю ваш голос, я не узнаю вас.
Гейл забеспокоилась, лихорадочно припоминая всех бывших знакомых, но тут же была вынуждена признать, что могла сказать тоже самое и о нем...
- Вы разве знаете всех присутствующих?
Повернув голову, она с удивлением отметила, что перед глазами все закружилось.
Что это с ней? Откуда, это ленная истома, полыхающий жар и предчувствие чего-то тревожного?.. Она не так уж и много выпила...
- Более-менее. - Словно издалека донесся до нее голос "Генриха" и она вновь повернула к нему лицо. - А если не знаю, то уже видел когда-либо, или знаю кого-нибудь, кто может познакомить меня с ними. Здесь люди одного круга... И все же, вас я вижу впервые. Вы приезжая?
- Это допрос? - придя в себя, улыбнулась она.
- Скажем так, здоровое любопытство. - Он улыбнулся в ответ.
- Тогда ваше любопытство здесь не уместно - это маскарад, и вряд ли окружающие пришли сюда, чтобы быть узнанными.
- Какая вы, однако, бойкая на язык леди. Но, вы правы, я сомневаюсь, что большинство присутствующих могли позволить себе многое из того, что они сегодня себе позволили, не будь на лице у них масок...
Он тут же начал перечислять знакомых ему "масок", занимавших высокие посты или известных своей добродетелью, которые нацепив на себя костюмы, словно, напрочь забыли кем они являлись и пустившиеся во все тяжкие. К примеру, известный поборник добродетели, и в частности судья, присудивший однажды оступившуюся девушку к позорной казни, на их глазах, бегал за разряженной пастушкой - недавно вышедшей замуж в третий раз, и каждый раз настигнув ее, задирал на той юбки. Пастушка визжала и вновь убегала, якобы за помощью к какому-нибудь мужчине, кидаясь ему на грудь и прижимаясь самым неприличным образом...
Время от времени, поглядывая на Элиота, Гейл с интересом слушала то, что говорил ей "Генрих". Этот мужчина, явно умел увлекать женщин. Они плавно перемещались по бальной зале, находя все новые и новые поводы для разговоров, один раз он даже пригласил ее на танец, но Гейл отказалась, помня об Элиоте, который кидал на нее выразительные взгляды, словно обвиняя ее в том, что он здесь невыносимо страдает, а она развлекается.
Но уже через два часа, она поймала себя на том, что как зачарованная смотрит на незнакомца. За два часа этот мужчина - бабник, ловелас и она не сомневалась в этом - распутник, отчего то начал всерьез нравиться ей. В нем была некая игривая легкость, чарующий шарм, и при всем при этом какая-то ненавязчивость. Захоти она уйти, он бы, не смотря на все свое "огорчение" дал бы ей уйти. Но сейчас, пока она оставалась с ним по своей воле, он выкладывался весь - смотря на нее горящими от восхищения глазами (разве от такого взгляда может отказаться женщина?), смешил ее, ненавязчиво подавал напитки...
Будь он настойчивее, более напорист - она бы испугалась и ушла. Но он не пугал ее - ироничный, но осторожный, он ловко раскрепощал ее своими разговорами, не давая ей ни минуты почувствовать тревогу или неловкость.
Она перестала ощущать время, забыла для чего здесь находиться - она только купалась в лучах его восхищения и смеялась, смеялась, смеялась...
- Вы останетесь на представление?
Его внезапный вопрос, заставил ее вздрогнуть. Она словно бы очнулась.
- Представление? Ах, да я совсем забыла... - Она разом вспомнила зачем она здесь. Вспомнила Эллиота. Незнакомца. Оглядевшись, она наконец, заметила, что бал начал подходить к концу.
Как же она так забылась? Почему шутки о монархах и их любовницах, горячий взгляд и чарующий голос, который вызывал приятное покалывание где-то в районе ее груди и заставлял волноваться, как какую-то девчонку - почему все это, застило ей разум? Неужели, она так изголодалась по мужскому вниманию? И стоило очередному ловеласу обратить на нее свой изощренный взгляд , как она тут же растаяла?
- Так как, моя прекрасная фея?
Гейл торопливо нашла глазами Эллиота, который красноречиво кивнул на часы. Да, времени действительно оставалось мало...
- Останусь. - Небрежно, кивнула она. - А вы?
Она надеялась, правда надеялась, что он все-таки уйдет. Или что его позовут его дамы. Но он вновь завладел ее рукой и повел в те самые комнаты, в коих должно было устраиваться то самое таинственное представление. Часть гостей плавно следовало вместе с ними. Конечно не все, некоторые уже давно были там, другие напротив спешили по домам, кто-то же еще оставался в зале, предпочитая танцы зрелищам... Однако, Гейл, словно сомнамбула, безвольно следовала за "Генрихом". Она одновременно была рада и не рада, что все складывается таким вот прихотливым образом...
В этих таинственных залах было темно, окна, если они и существовали, были плотно зашторены. Зияющие дыры дверей вели казалось бы в еще более темные помещения, анфиладой переходившие одно в другое. Ярким пятном лишь освящалась некая сцена - небольшая площадка на возвышении, все остальное тонуло во мраке. Мрачный темный тоннель, здесь и не рассмотришь никого.
Гейл обернулась, безмолвно прося Эллиота последовать за ней, но тот ее уже не видел. Но он вскоре найдет ее - если он не отыщет таинственного незнакомца в зале, он последует сюда за ним. Здесь, в этих комнатах, вероятность найти его была еще более высока, ведь он ясно сказал Элиоту - в комнатах, где проходят представления...