Питер отступил. Дэниел выбрал правильную точку приложения давления. Питер никогда не лишал свою подругу возможности самостоятельного выбора и никогда не пытался ограничить свободу ее воли. Это было свято. Как бы Питер ни хотел уберечь ее от страданий, он признавал, что они — тоже возможный выбор. Ее личный выбор.
Бросив на Дэниела, своего соперника, взгляд исподлобья, Питер прошел несколько шагов по направлению к своему номеру. Обернулся. Сказал очень серьезно:
— Выбирать она, конечно, будет сама. Только, знаешь, если ты обманешь ее, обидишь — я тебя убью. Точно. Уничтожу.
— Верю. — И в голосе Дэниела не было иронии. Он уже почувствовал, как сильно этот парень любит свою подругу.
Дверь открылась беззвучно. Анна даже не шевельнулась. Питер вошел в номер, жестом велел Дэниелу молчать и, впустив его, закрыл дверь.
Дэниел смотрел на девушку, перевернувшую всю его жизнь, и чувствовал, что готов совершить еще десять тысяч таких путешествий, лишь бы быть с ней рядом — всегда. Он понял, что не ошибся, проделав этот путь до конца. Дэниел тихо-тихо сел в кресло рядом с ложем Спящей Красавицы — он ждал ее пробуждения, чтобы она решила его судьбу.
Питер беззвучно, как мышь, прокрался к окну и сел на стул, бросая взгляды то на Анну (нежные, грустные и встревоженные), то на соперника (разумеется, очень враждебные). А Дэниел смотрел только на Анну. Весь мир перестал существовать для мужчины, оберегавшего сон любимой.
В составе исчезнувшего для Дэниела мира была и бедняжка Элизабет, которая за последние часы переделала все свои возможные дела: приняла душ, перекусила, отдохнула, сменила прическу, освежила макияж. Оставалось только смотреть в окно и ждать возвращения Дэниела. Хотя, по правде говоря, она допускала, что он, если и вернется, то вполне может привести с собой свою Рыжую Анну… Тогда придется исполнять данное обещание: разговаривать с этой высокомерной девицей, даже — ох, кошмар какой! — извиняться перед ней за свое некорректное поведение. Она, Бетси, будет унижена и уничтожена, и рухнут все ее надежды на счастливую жизнь с Дэниелом.
От этой мысли стало так тоскливо, что Элизабет даже уронила несколько слезинок. Вспомнила, что тушь может размазаться, — успокоилась. Хотя, с другой стороны, если Дэниел вернется один, может быть еще хуже: он или продолжит поиски своей ненаглядной (может, даже до конца жизни!), или будет очень-очень несчастным — если она не захочет его слушать. Бедненький, ведь он, наверное, так же сильно любит свою Рыжую, как и она, Элизабет, — его…
Вздох. Что-что, а понимать чужие чувства Элизабет умела. Все-таки у нее было очень доброе сердечко.
Ладно, не сидеть же здесь и не страдать до самого вечера! Элизабет решила прогуляться до закусочной, в которой сегодня завтракала: развеяться и подкрепиться. Дэниел умный, он найдет ее, если возникнет необходимость. О, дорогой, как бы я была счастлива, если бы ты ощутил эту потребность во мне! — мысленно обратилась Элизабет к бывшему жениху, вздохнула еще раз и вышла из номера.
— Ах ты негодяй! Мерзавец! Садист! Решил насладиться видом униженного существа, в которое ты меня превратил?! Так вот тебе!..
Мгновение — и над самым ухом Дэниела пролетела и врезалась в дверь массивная бронзовая пепельница. (Правильно, скажи курению нет!) Дэниел был вынужден скрываться от праведного гнева за спинкой кресла. Ему повезло, что Анна еще сидела на постели. С того момента, как она открыла глаза, не прошло и двух минут, но боевые действия были уже в разгаре.
— Питер, марш из комнаты, не то задену — сам виноват будешь!
Питер, пригнувшись, прошмыгнул к двери, решив, что подруга, кажется, вполне в состоянии самостоятельно разобраться со своими проблемами.
— Зло — наказуемо!.. Если ты еще не знал, то я тебе докажу!
На этот раз роль метательного снаряда выпала на долю правой туфельки. Дэниел подумал, что, наверное, зря он пришел в такой момент, может, Анна плохо собой владеет непосредственно после сна… Если он не погибнет сейчас, то, скорее всего, лучше отложить объяснение до более благоприятного момента.
Возможности определить этот конкретный момент у него уже не было: Анна принялась маневрировать по комнате с упругой диванной подушкой в руках. Сопротивление Дэниела не дало результатов: под натиском эмоций своей возлюбленной он был вынужден отступить за дверь. Там, по крайней мере, у него было время отдышаться и прийти в себя.
Постояльцам «Старого замка» довелось наблюдать странную сцену. Молодой мужчина вполне приличной наружности, может быть, за исключением взъерошенных волос и раскрасневшегося лица, стоял, прислонившись к двери номера, и разговаривал: с собой или с дверью — непонятно. Во всяком случае, из номера не доносилось ни звука. Там воцарилась, так сказать, зловещая тишина.