Однажды Федя исчез месяца на два из лагеря. Рассказывал, что его возили на родину опознавать однополчанина. Опознавал он через полузавешенное окошко местного МГБ одного из трех стоявших на тротуаре и мирно беседовавших людей. Федя, конечно, сразу узнал однополчанина, но не признался. Тем не менее тот через некоторое время появился в нашем лагере. Говорил, что его нередко приглашали в местное МГБ, докапываясь до истины. Однажды попросили подождать на улице, где «случайно» подошли двое малознакомых сотрудников и завели какой-то незначительный разговор. Он и не подозревал, что его в это время опознают.
А вот побег, о котором подробно рассказывал его участник Женька Бузюк, бандеровец. Этот побег был не из нашего лагеря, а из соседнего, в Джездах, где находился марганцевый рудник. После побега Женьку содержали в нашей режимке. Бежало их четверо: бригадир, его помощник Женька и двое работяг — все украинцы. Дело было весной — самое лучшее для побегов время. У шахты был старый выход, основательно заваленный камнями и заделанный бревнами. Поэтому выход не охранялся. Сюда-то бригадир и посылал двух работяг раскалывать снизу выход, подпиливать бревна. К моменту, когда все было готово, в шахте пошли обвалы — так уж совпало. Перед начальством встал вопрос: спускать работяг под землю или не спускать? Все же спустили. А шахта местами обваливается. Скомандовали съем, и четырех человек не досчитались. Лагерное начальство и начальство конвойное начали спорить: бежали, нет — задавило обвалом. Каждый стоял на том, что ему выгодно. А беглецы тем временем благополучно выбрались из шахты, засыпали табаком следы и двинулись на запад. Но, засыпая следы, сделали оплошность: опорожнив табакерку, бригадир отбросил ее в сторону, а через несколько дней табакерку нашли, и конвой ее признал — бригадир был щедрый и иногда угощал из нее солдат. Значит, побег!
И хотя беглецы этого не знали, но шли, таясь, и в основном по ночам. Однажды даже напоролись на медведя. Причем обе стороны страшно испугались; дело было в кустарнике, а ветер дул им навстречу. Отойдя километров двести, стали идти спокойнее.
Однажды с холма увидели казахские юрты. Мнения разделились: бригадир стал утверждать, что бояться нечего, лагерь далеко, казахи ничего не знают, можно спокойно идти и как следует поесть — питались сухарями, салом, сахаром и водой. Женька не соглашался, говоря, что казахи оповещены о побеге, и их схватят. Разделились. Пошли трое, а Женька лег на траву и стал наблюдать. Видел, как трое подошли к юртам, вошли в одну из них. А через некоторое время оттуда вышел казах, направился в соседнюю юрту и вернулся уже с ружьем в руках. А еще через некоторое время всех троих с руками назад, связанными, вывели, посадили на повозку и повезли через степь. Женька отполз назад и далеко обошел это предательское кочевье. Теперь остался один. Срезал в кустах толстую палку и двинулся дальше. Местность холмистая.
Вдруг из-за холма навстречу всадник-казах. Подъехал, повернул, поехал рядом и стал спрашивать почему один, а где еще? Женька понял, что этот не знает о поимке, но что кругом все хорошо оповещены о побеге. В ответ начал темнить, а казах уговаривать: «Пойдем со мной, начальник ждет, хорошо кормить будет». Женька молчит. Тогда казах начал рысцой выезжать на соседние холмики и звать на помощь или же ехать рядом, чтобы не потерять беглеца.
И тут Женька решил действовать. Он подскочил к всаднику и что есть силы ударил палкой по голове. Казах вскрикнул и свалился с лошади. Женька вскочил на нее и помчался прочь. Гнал, не останавливаясь, пока лошадь не свалилась, и дальше уже пошел пешком.