Из огромного, сложенного из известняка зала вокзала «Юнион Стэйшн», изрезанного подъездными путями, туннелями и переходами, пассажиры поезда, отошедшего от океанских доков Монреаля, выплескиваются на улицы Торонто. Дождливый вечер начала сентября.
У выхода с вокзала толпился народ, но это – единственное скопление людей вокруг: улицы города, разбегающиеся от здания, пустынны, как тьма вокруг светлого ореола лампочки. Путешественники расселись по такси, и уже через несколько минут большая привокзальная площадь совсем опустела.
Мы с Атосом ехали на север по безлюдному городу, огромному городу-привидению, окутанному саваном дождя. Мимо проплывали каменные здания, плакавшие слезами дождевых капель: почтовые отделения, банки, гостиница «Ройял Йорк», ратуша. То же самое чувство было, наверное, у папы, когда он мальчиком впервые приехал в Варшаву со своим отцом. Трамваи на безлюдных улицах, такая же моросящая серость дождя, глянцево блестели листья деревьев. Мы ехали с Атосом по Торонто мимо высоких зданий, по залитым ярким холодным светом широким проспектам в потоке больших автомобилей, а со всех сторон нас неотступно преследовала навязчивая развязность рекламных щитов, понатыканных везде, где только можно себе представить: зубной порошок, лосьон для волос, бесчисленные учреждения и организации, женщины в таких позах, вид которых приводил меня в смущение.
Такси привезло нас на западную часть улицы Сент-Клер, где кто-то из университета предложил нам снять частично обставленную квартиру. Мы прошлись по комнатам, покрутили краны умывальников, заглянули в стенные шкафы и навесные ящики на кухне. Несколько минут Атос расхваливал окна с сетками от насекомых.
– Электричество, водопровод. После Закинтоса, – сказал Атос, – мы будем жить здесь, как в гостинице.
Не распаковывая вещи, мы вышли на улицу и дошли до ресторанчика, реклама которого извещала нас о том, что он открыт всю ночь. Я заказал первую в жизни канадскую трапезу: хлебцы, обжаренные в масле, и тарелку овощного супа. Атос съел первый в жизни кусок тыквенного пирога. Атос, который никогда не курил ничего, кроме трубки, купил канадские сигареты – «Макдоналдс», с девушкой-шотландкой на пачке – и торонтскую «Телегрэм». Официантка со значком, на котором было написано ее имя Эме, предложила Атосу чашку кофе, и я ждал ее с напряженным нетерпением, потому что никак не мог взять в толк, что значит «бездонная чашка».[69] Вкус жиденького кофе скривил лицо Атоса гримасой. Над каждым столиком висела лампочка. Из окна, рядом с которым мы сидели, виднелась вывеска на доме, где мы поселились: «Сад на болоте». На кухне приветливо звякали тарелки, оживленно судачили официантки в крахмальных белых передниках, но мне было грустно в этом ресторанчике. Я впервые видел людей, евших в одиночестве в общественном месте, – это зрелище выводило меня из равновесия, нужно было время, чтобы я к нему привык.
Несмотря на усталость, Атос был возбужден. На следующее утро ему надо было рано встретиться с Тэйлором в университете. Мы вернулись в «Сад на болоте». В квартире была только одна кровать; я лег на диване. Вместо одеял мы укрылись пальто. Сквозь тонкие шторы с улицы просачивался свет фонарей. В полутьме ночного города голова у меня была забита английскими словами, я лежал в комнате и долго не мог уснуть даже после того, как до утра стих грохот и скрежет трамваев.
Через некоторое время я услышал, как Атос, стараясь меня не тревожить, прошел по скрипучему полу через прихожую в кухню. Потом он подошел ко мне и сказал:
– Все в порядке, Яков, спи. Я скоро вернусь и принесу завтрак.
Я даже голову не мог оторвать от подушки, чтобы с ним попрощаться. Другой на моем месте помчался бы открывать свой новый мир, а меня охватило оцепенение отчаяния. Я уставился в потолок и стал считать мертвых мошек на люстре, пока снова не забылся сном, в котором мне пригрезилась девушка с пачки сигарет «Макдоналдс», в одной руке она держала электробритву, в другой – зубной порошок «Пепсодент».
Университетские аудитории заполнили люди, вернувшиеся с войны; небольшой географический факультет был забит до отказа. Атос готовил лекции, вел исследования и каждое утро уходил так рано, что на сон ему почти не оставалось времени. Я часто видел, как он садился в трамвай со сдвинутыми на лоб очками, а из раскрытого портфеля у него во все стороны торчали бумаги. Пока Атос дни напролет учил студентов в здании «Макмастер» на улице Блур, я занимался греческим и английским в школе «Афина». Я с радостью взял на себя ответственность за покупки и уборку квартиры. Мне было приятно, что теперь я мог заботиться об Атосе, а он мог на меня положиться. Готовил, правда, в основном он, но это занятие доставляло ему удовольствие – у плиты он отдыхал и расслаблялся. А каждое воскресенье, какая бы погода ни стояла на дворе, мы ходили гулять.
69
«Bottomless cup» – «бездонная чашка»