Но мы провели вместе считанные вечера, потому что вскоре после нашего знакомства с Морисом Атос умер.
– Атос, какой величины настоящее сердце? – спросил я его однажды, когда был еще ребенком.
Он ответил:
– Представь себе размер и вес пригоршни земли.
В последний вечер Атос вернулся домой после лекции о сохранении египетского дерева. Это было где-то в половине одиннадцатого. Обычно он рассказывал мне о том, как прошла лекция, а иногда даже в деталях пересказывал, что говорил студентам, но, поскольку я накануне распечатал его конспект, в тот раз в этом не было нужды, он вернулся с работы усталый. Я согрел ему немного вина, потом пошел спать.
Утром я нашел его за столом. Он выглядел как обычно, как будто уснул в разгар работы. Я обнял его, изо всех сил сдавил ему грудь, потом снова давил и сжимал, но он не воскрес. Невозможно заполнить пустоту каждой клетки. Смерть его была тихой – как дождь на море.
Я знаю только некоторые причины смерти Атоса: в их числе все силы и стихии природы, десять тысяч названий вещей, неприхотливость лишайника. Инстинкты миграции: звезды, магнетизм, углы преломления света. Энергия времени, меняющая массу. Вещество, сильнее других напоминавшее ему о родине, – соль: оливки, сыр, виноградный лист, морская пена, пот. Пятьдесят лет близкой дружбы с Костасом и Дафной, память, сохранившая формы их тел, когда всем им было по двадцать лет, о его собственном теле, когда ему было пятнадцать, двадцать пять и пятьдесят – все наши ипостаси, хранящиеся в памяти по мере взросления и старения, как слова, они остаются на странице книги, хотя их стирает тьма. Две войны, обе из которых – гнилая часть плода, ее нельзя с него срезать, и сам плод; нет ничего, что один человек не сделал бы с другим, ничего, что один человек не сделал бы ради другого. Но кто была та женщина, которая впервые выпустила для него из клетки кофточки двух птиц груди в ночном саду? Говорили они о детях, которые у них родятся? О каких словах он жалел? Кто была та женщина, которой он впервые вымыл волосы, какая песня могла бы звучать его голосом, поющим о любви, когда он впервые ее услышал?
Когда человек умирает, его тайны становятся кристаллами, морозным рисунком на окне. Его последнее дыхание затемняет стекло.
Я сел за стол Атоса. В маленькой квартире, в чужом городе, в стране, которую еще не успел полюбить.
В Торонто Атос воссоздал свой кабинет на Закинтосе. Это было странное место, из царившего здесь беспорядка можно было извлечь самые неожиданные предметы. На письменном столе Атоса в ночь его смерти остались: деревянная коробка с деталями детского конструктора, такой же набор металлических колесиков и шарниров с петлями, какой был у него в детстве. Микрофотография хрупкого среза древесины дуба, затопленного в Бискупине. Снимок тотемов из Киспиокса[84] с приколотым на бумажке анализом почвы и климатических условий. Стеклянное пресс-папье с образцом древовидного плауна[85] внутри. Модель берестяного каноэ. Статья о холмах Вестфолд в Антарктике – месте, где вечная мерзлота высушила и сохранила сделанные в древности деревянные предметы. Заметки для предстоящей в Оттаве конференции по затопленному дереву. Авторучка и чернильный набросок ископаемых деревьев из селения Джоггинс в Новой Шотландии. «Происхождение видов» Дарвина и «Божественная комедия» Данте в переводах Казанцакиса. Кофейная чашечка со следами молотого кофе на ободке в том месте, к которому в последний раз прикоснулись губы.
В столе я нашел пачку писем… Вторжение в сокровенное, к которому вынуждает нас смерть. Сначала я не хотел их читать. Они были написаны по-гречески красивым почерком Атоса. То были письма, которые он посылал Элен, когда они оба учились в Вене – за год до того, как он уехал в Кембридж. Перебирая пальцами конверты я чувствовал гладкость луковой кожуры. Тишина пустой квартиры угнетала меня, давила грузом жалости к самому себе.
84
Kispiox – индейское селение в канадской провинции Британская Колумбия, известное тотемными столбами, которые делают его жители.