Залман меня предупредил, что корабль приходит слишком поздно, чтобы в первый же день добраться до твоего дома. Он заранее написал обо мне госпоже Карузос, тихая гостиница которой, где всем распоряжается ее сын Манос, расположилась в бывшем адмиральском доме. Гостиница госпожи Карузос стоит на полпути к твоему дому; оттуда, как сказал мне Залман, утром не составит труда проделать оставшийся путь. Окна комнат гостиницы выходят на центральный дворик, где теперь под открытым небом расположен ресторан. Залман, должно быть, запомнил его таким же, какой он и теперь – дюжина маленьких столиков. С каменных стен свешиваются фонари. Я помылся и лег. С кровати окно мне казалось квадратом бездонно-голубого цвета.
Меня разбудили голоса, доносившиеся со двора, окно теперь было черным в россыпях звезд. Внизу позвякивала посуда, постукивали тарелки.
Я долил в стакан воды и смотрел, как узо заволакивается туманом.
Добравшись до Идры, я был уверен в том, что порадую Залмана успехом, – он одержим идеей твоих записных книжек, тихо себе лежащих в укромном месте где-то у тебя в доме. Тебе стало бы больно, если б ты увидел старого друга, томимого желанием последнего разговора с тобой. Он надеялся, что ему станет лучше и он сам сможет еще раз съездить в Грецию, чтобы их найти. Госпожа Карузос отослала ему все твои бумаги, но дневников среди них не оказалось. Залман думает, что они должны быть в жесткой обложке, как книги, потому что он сказал ей, чтобы книги она ему не посылала. Я пообещал ему, что буду искать внимательно и настойчиво.
Мне предстояло провести в твоем доме не одну неделю, как археологу на раскопках, исследующему каждый квадратный дюйм. Я осмотрел ящики стола, шкафы, буфеты. Твой стол и бюро оказались пустыми. Тогда я начал поиски в библиотеке – огромной по размерам и необъятной по разнообразию книг, вздымающихся к потолку почти по всем стенам дома. Там я нашел книги о северном полярном сиянии, метеоритах, белых радугах. О фигурной стрижке кустов и деревьев. О сигналах семафора. О традициях светского общества в Гане, о музыке пигмеев, о песнях, которые хором поют генуэзские грузчики на причалах. О реках, о философии дождя, об Эйвбери,[126] о белом коне из Уффингтона.[127] О наскальной живописи, садоводстве, о моровой язве. Военные мемуары людей из разных стран. Здесь была самая потрясающая подборка поэзии, какую мне довелось видеть, – на греческом, иврите, английском и испанском.
Меня все время отвлекали пометки на полях, исписанные страницы, заложенные между книгами счета и чеки, использованные вместо закладок. Я аккуратно просматривал книги, буквально зачитанные до дыр и от ветхости распадавшиеся на части. Так, например, «Введение в классическую архитектуру» само по себе превратилось в руины, крошившиеся в руках.
Больше часа я потратил, просматривая книгу о ритуальных прическах, еще два часа читал о жизни одного афинского докера, который со временем стал организатором профсоюза. На какой-то полке я наткнулся на записную книжку Микаэлы, куда она записывала расходы, потом нашел составленный ею список вещей, какие ей хотелось купить во время поездок в Афины и по возвращении в Канаду. Один толстый фолиант в жестком переплете оказался дипломной работой Микаэлы по этике и музееведению. Она посвятила его трагедии Миника – гренландского эскимоса, его сделали живым экспонатом в американском Музее естественной истории. Миник узнал, что другим музейным экспонатом был скелет его отца. Стиль Микаэлы был скорее литературным, чем академическим, – печальная история Миника и полуденная жара вдруг наполнили душу ощущением тщетности всех моих стараний.
В конце концов, когда стало ясно, что без усилий найти твои записные книжки не удастся, я стал думать, что ты мог спрятать их не дома, а в расселинах скал, как та группа по спасению редких книг, которая во время войны закапывала их в землю вокруг одной из вильнюсских библиотек. Как все записи свидетелей, захороненные под половицами домов в Варшаве, Лодзи, Кракове. Я даже собрался было производить раскопки в твоем саду на маленьких участочках земли в каменистой почве вокруг дома. Я уже представлял себе, как в ходе поисков разрушаю стены.
126
Эйвбери (Avebury) – название поселка в Англии, по имени которого называют один из крупнейших памятников культуры мегалитов эпохи позднего неолита на Британских островах.
127
Уффингтон (Uffington) – название поселка в Англии, около которого расположен один из крупнейших памятников культуры мегалитов в форме огромного коня, протянувшегося на несколько миль в длину, которого можно увидеть только с самолета.