Лишь с реки они разглядели, как живописно расположена гостиница, к которой их приближал каждый взмах весел. На решетчатом каркасе приземистого дома маскарадной шапкой сидела высокая камышовая крыша. По фасаду одно за другим засветились все четыре окна. В это же мгновение на веранду вынесли свечи, и сквозь ветви старого вяза, напоминавшие в темноте диковинную решетку, на воду упали короткие и длинные полосы света.
Оба молчали. Но каждый думал о своем счастье и о том, как долго им еще суждено этим счастьем наслаждаться.
Глава двенадцатая
Пока они пристали к берегу, уже почти стемнело.
- Давай сядем за этот стол,- сказал Бото, когда они поднялись на веранду.- Здесь не дует, я закажу для тебя стакан грога или глинтвейна. Хорошо? Я вижу, ты озябла.
Он еще многое ей предлагал, но Лена просила разрешения удалиться в свою комнату, где немного погодя он застанет ее в добром здравии. Просто она устала, и, чтобы все прошло, ей ничего не нужно, кроме покоя.
Затем Лена поднялась в приготовленную для них мансарду, сопровождаемая хозяйкой, которая терялась в догадках относительно Лениного самочувствия и потому не преминула спросить, что это с ней такое, но, не дождавшись ответа, продолжала, что, мол, у молодых женщин такое бывает, она знает это из собственного опыта, покуда она не родила своего первенького (теперь-то их у нее четверо, даже можно сказать - пятеро, только средненький-то явился на свет раньше срока, да тут же и помер), у ней тоже бывали такие приступы. Как накатит, как накатит, хоть ложись да помирай, но ежели выпить чашечку мятного чаю, только чтоб мята была лекарственная, все как рукой снимет, и опять себя чувствуешь, словно рыба в воде, и станешь такая бодрая, и веселая, и даже ласковая. «Да, да, милостивая сударыня, когда у тебя уже четверо по лавкам пищат, а пятого, ангелочка-то, я даже и не считаю…»
Лишь с трудом могла Лена скрыть свое смущение, и чтобы хоть что-то ответить, попросила принести ей чашечку мятного чая, из той самой лекарственной мяты, про которую и она немало наслышана.
Покуда в мансарде происходил такой разговор, Бото выбрал себе место, но не на защищенной от ветра веранде, а за примитивным дощатым столом, стоящим на четырех столбах у самой веранды, откуда открывался широкий вид на реку. Здесь Бото решил поужинать. Заказал он рыбу, и когда ему подали линя с укропом - блюдо, которым гостиница славилась с давних времен, к нему подошел хозяин, чтобы справиться, какого вина господин барон (титул был выбран наугад) пожелает к рыбе.
- Я думаю,- ответил Бото,- что к такому деликатесу больше всего подойдет бранденбургское или рюдесгеймское, а в подтверждение того, что вино не хуже рыбы, вы сядете за мой стол и будете моим гостем при своем собственном вине.
Хозяин поклонился, улыбаясь, и вскоре принес запыленную бутылку, а следом за ним служанка, хорошенькая вендка во фризовой юбке и черном платке, несла поднос со стаканами.
- Посмотрим, посмотрим,- сказал Бото.- Вид у бутылки многообещающий. Обычно, когда пыли и паутины слишком много, это вызывает подозрение, но тут… Какая роскошь! Урожай семидесятого, так ведь?.. А теперь чокнемся и выпьем… За что же мы с вами выпьем?.. За процветание «Ханкелева склада».
Хозяин был явно растроган, и Бото, заметивший, разумеется, какое он произвел впечатление, продолжал в присущей ему небрежно-доверительной манере:
- Я в совершенном восторге от вашего заведения. Не по душе мне только одно: название.
- Да,- согласился хозяин.- С названием просто беда, оно никуда не годится. Но какой-то смысл в нем есть.
Когда-то здесь и впрямь был склад, с тех пор осталось название.
- Ну хорошо! Но это ничего не меняет. Почему Ханкелев склад? Что за склад?
- Можно и по-другому сказать: место для погрузки и выгрузки. Вся эта земля (он указал на пространство за своей спиной) была государственным имением, и при Старом Фрице, даже раньше еще, при солдатском короле называлась Королевский Вустерхаузен. В него входило десятка три деревень, ну и леса и пастбище. Сами понимаете, тридцать деревень - они кое-что производили, иначе сказать, кое-что ввозили и вывозили, а для ввоза и вывоза им с самого начала нужна была пристань и место для хранения, вот только неясно было, какое же выбрать. Выбрали это, где мы с вами находимся, залив стал пристанью и местом погрузки-выгрузки, иначе сказать - складом для всего, что ни прибывало и ни выбывало отсюда, а рыбак, что тогда здесь жил, кстати сказать, дальний мой предок, звался Ханкель, отсюда и пошло: «Ханкелев склад».
- Одно плохо,- заметил Бото,- нельзя подойти к каждому и объяснить все так же складно и вразумительно.- И хозяин, которого это замечание, судя по всему, воодушевило, хотел продолжать свой рассказ. Но не успел он и рта раскрыть, как высоко над их головами послышался громкий птичий крик, и когда Бото с любопытством поднял голову, он увидел, что две очень крупные птицы, едва различимые в сумерках, пронеслись над водной гладью.