Пламя ярко вспыхнуло, и все было кончено.
«Свободен ли я теперь?.. И хочу ли я свободы? Не хочу. Все пепел. А я связан»
Глава двадцать третья
Бото глядел на горсточку пепла. «Как много - и как мало». Потом он снова задвинул камин экраном, в центре которого была изображена одна из сцен помпейской стенной росписи. Сотни раз взгляд его скользил по этому изображению равнодушно, не задерживаясь, лишь сегодня он вгляделся пристальней. «Минерва со щитом и копьем. Но копье приставлено к ноге. Вероятно, это символ покоя… Ах, если бы так…» Тут он встал, запер потайной ящик, лишенный главного сокровища, и прошел в передние комнаты.
По дороге, в длинном и узком коридоре, он встретил кухарку и горничную, которые как раз вернулись домой после прогулки в Тиргартен. Видя их смущение и испуг, он был несколько тронут, однако сумел это скрыть и набросился на них, правда, не без скрытой насмешки над самим собой, «пора, мол, положить этому конец». Затем он по мере своих сил разыграл Зевса-громовержца. Где они пропадают, черт побери? Разве так ведет себя прислуга в порядочном доме? Не думают ли они, что ему очень хочется сдать на руки госпоже баронессе, когда та вернется (а она может вернуться с минуты на минуту), совершенно развалившееся хозяйство и распустившуюся прислугу? И где, спрашивается, лакей? «Слышать ничего не желаю! Знать ничего не желаю! Не оправдывайтесь!» Он излил свой гнев и пошел дальше, посмеиваясь над собой. «Как легко читать проповеди и как трудно им следовать! Жалкий я проповедник! Разве сам я не позабыл все приличия? Разве сам я веду себя так, как положено в порядочном доме? Раньше - это еще куда ни шло, но что и теперь лучше не стало,- вот это беда».
Он уселся, как прежде, на балконе и позвонил. На сей раз явился и лакей с видом еще более испуганным и смущенным, нежели у девушек, в чем не было теперь ни малейшей надобности: гроза миновала.
- Скажи кухарке, что я проголодался. Ну, чего же ты ждешь? А, мне все ясно (и он рассмеялся): дома у нас хоть шаром покати. Все одно к одному. Ну что ж, пусть будет чай, уж чай-то дома найдется. А к нему парочку бутербродов - хочу есть, ничего не поделаешь. А вечерних газет не приносили?
- Слушаюсь, господин ротмистр.
Чайный столик был сервирован с непостижимой быстротой тут же на балконе, сыскалось и кое-что из съестного. Бото полулежал в качалке, созерцая голубой язычок пламени. Потом он взял из стопки «Фремденблат» - советника и наставника своей женушки, и лишь затем «Крейццейтунг», где сразу же открыл последнюю страницу.
«Господи, до чего обрадуется Кете, когда получит возможность ежевечерне изучать эту страницу сразу по выходе, следовательно, на двенадцать часов раньше, чем в Шлангенбаде. И с ней нельзя не согласиться. «Адельберт фон Лихтерло, правительственный секретарь и лейтенант запаса, и Хильдегард фон Лихтерло, урожденная Хольце, настоящим имеют честь известить о своем бракосочетании, состоявшемся сего дня». Право же, видеть, как жизнь идет своим чередом и что любовь не иссякает в мире,- это лучше всего на свете. Свадьбы, крестины. Между ними для разнообразия несколько извещений о смерти. Но про смерти незачем читать, Кете не читает, я тоже нет, вот разве что гейдельбергские «вандалы» потеряют одного из «старых соратников» и я угляжу среди траурных извещений герб землячества, тогда я читаю, это меня развлекает. Так и кажется, будто старого бурша пригласили в Валгаллу - постучать кружкой о кружку. Хотя там скорей могильными заступами стучат, а не пивными кружками…»
Он отложил газету, потому что услышал звонок… «Вдруг она?..» Оказалось - нет, просто от хозяина принесли лист пожертвований, где покамет было записано лишь пятьдесят пфеннигов. Однако Бото весь вечер сидел как на иголках, ибо был готов к неожиданностям, и всякий раз, когда очередной экипаж с чемоданом впереди и дамской шляпкой позади сворачивал к Ландграфенштрассе, он говорил себе: «Это она, она любит неожиданности; я уже слышу, как она говорит: «По-моему, вышло очень смешно».
Но Кете не приехала. Вместо Кете на другое утро пришло письмо, где она обещалась быть послезавтра, чтоб уж и обратный путь проделать совместно с госпожой Залингер, которая при всем том очень милая женщина, очень веселая, элегантная и умеет путешествовать с удобствами.