Полдня слонялся больной по квартире, которая вдруг стала жутко неуютной, то присаживался у стола, то на койку валился и тут же вскакивал, телик выключил категорически, попробовал было водку - коньяк закончился, - но и та не пошла, да и холодно почему-то стало, и мысли о самоубийстве начали одолевать, хотя я вообще-то абсолютно не суицидальный тип.
Наконец, присел рядом с чемоданчиком и вскрыл замки. Неуют тут же улегся. Там были бумаги.
Я только один раз в жизни пробовал наркотик - в тинэйджерстве дали курнуть план, и это мне совсем не понравилось. Наверное, потому, что я из тех людей, которые смотрят на себя со стороны. Но по книгам, по рассказам принимающих "дурь", да еще по какому-то остаточному, атавистическому воспоминанию, я прекрасно, до тошноты, всегда знал, как это. И бумаги в чемоданчике - правда, без тошноты - произвели своим видом на меня впечатление, будто я добрался до давно требуемого наркотика. Вот облегчение, легкие пузырьки по всему телу.
Помню, пропел над ними дурацкий куплет:
- А это был не мой чемоданчик,
А это был чужой чемоданчик...
Я почему-то был уверен, что увижу там именно бумаги.
Они были сложены внавал, в спешке - обычные листы формата А4, пожелтевшие тетрадные листки, длинные и узкие, древнего вида, полоски. Я уселся перед чемоданчиком ноги крест-накрест и выхватил сначала пачку желтых тетрадных листков в синюю линейку, исписанных выцветшими, когда-то фиолетовыми, чернилами. Почерк был аккуратный, подозреваю, такой в старое время называли писарским, но иногда, видно, в проблемные дня для писаря строчки начинали сильно уползать вниз, легко преодолевая линейку.
Вот насчет того, о чем там было написано, то здесь я немного погрешу против истины, вы меня простите, пожалуйста, но мне так удобнее рассказывать. Я даже думаю, что это вполне оправданный литературный прием. На самом деле, если я правильно помню, я вытащил подробные описания ритуальных пыток, довольно жутких, но поскольку этих описаний я здесь приводить не буду, хотя, может быть, и следовало бы, и поскольку литературное повествование имеет, как я слышал, свои законы, то притворимся, что все пошло с самых первых по времени листочков, которые я вытащил в тот же день, но чуть позднее. Так что будем считать, что я прочитал следующее (на самом деле я это “следующее” раскопал, перерывая весь чемодан).
Словом, я прочитал такое:
Левый Сосед Бога
1. В первый год Плоской Змеи, когда над миром царствовал Гхадамкура, появился в Беджнине человек с синим лицом и стал повсюду произносить странные речи.
2. Пришел он в сельбище Масалиша и предрек падение звезд. Но звезды не упали, как бывает после обычных предсказаний, а наоборот, начав падать, со страшным грохотом улетели вверх и вернулись на небо, и там стали кружиться, оставляя изогнутые следы. Все испугались, но человек с синим лицом захохотал и, хохоча, покинул сельбище. И звезды вслед за ним улетели, погрузив в темноту жителей Масалиши. И больше в Масалише никогда не видели звезд.
3. Пришел в Тургалию, где живут низкие мужчины и высокие женщины, и одну взял с собой, сказав, что она заразна бессмертием и потому способна внушать отвращение, сильнее какого в мире никто и ничто внушать не может. Он ту женщину взял с собой, и она к нему прилепилась, свой род бросила, и они ушли по дороге, и ни разу не обернулись, и назад из них никто не вернулся. И больше ту женщину никто в Беджнине не видел.
4. Пришел в Шимоношамалу, место последней жизни воительницы У Ю, и громким криком созвал всех мужчин сельбища, и разговором возбудил в них великий гнев, так что каждый каждого воевал и все вместе синелицего воевали. Но синелицый, до первого удара еще, упал замертво в кусты тамариска, и таким пролежал четыре недели недвижный и бездыханный, при этом не шевелясь и воздухом не дыша. И был он в синей неподвижности страшен.
5. Когда же селяне решились к нему приблизиться, встал он из тамариска и сказал так:
- Гнев прекрасен, потому что гнев - сильное чувство.
6. После чего горько заплакал и покинул сельбище, орошая землю слезами. И уходя, гнев их забрал с собой, и с тех пор не гневался никто в Шимоношамале, и прощали они все врагам, и насилию безропотно подчинялись. И прожили они недолго - один за другим пали все мужчины Шимоношамалы, потому что не знали гнева; а женщин их взяли, и Шимоношамалы не стало.