— Я оступилась, — словно не слыша слов старой магини, продолжала Лелиана. — Меня схватили, обвинив… во многом. Пытали. Им ничего не нужно было знать. Просто пытали. Мне удалось вырваться чудом.
Она помолчала. К удивлению, на этот раз Винн не стала ничего добавлять или переспрашивать.
— Мне нельзя было показываться в Орлее, — Лелиана вздохнула. — Не спрашивай почему, просто нельзя. Но и в Ферелдене было опасно. В это трудное для меня время я… мне вдруг показалось правильным обратиться к церкви.
Она переменила положение на кровати.
— Я попросилась в послушницы и меня приняли. Долгое время я провела в лоне церкви. Постепенно на меня снисходил все больший покой. Я… осознала весь ужас и… мерзость многого, что творила когда-то. Мне казалось, что я нашла свое призвание. Что только в служении Создателю и людям я смогу найти искупление тому, что когда-то совершала. Надвигался Мор. В деревеньке Лотеринг, куда меня направили для оправления моего обета, появлялось все больше беженцев. Нужно было им помогать в их бедах, возиться с больными, подсоблять в добывании пищи. Мне было непросто, но все же я чувствовала себя при деле. И уверенность в правильности избранного мною пути не покидала меня.
Винн досадливо дернула щекой. О продолжении она уже догадывалась.
— А потом в Лотеринг пришли они, — не стала разочаровывать ее Лелиана. — Серые Стражи. И среди них — Айан. Мне довелось проходить неподалеку с делом от Преподобной матери из нашей церкви, когда они с торговцем ставили полог, чтобы разместиться под ним до утра. О, Винн, когда Айан откинул капюшон, и я увидела его лицо…
— Ты поняла, что вот он — мужчина всей твоей жизни, — помогла ей магиня. Лелиана бросила еще один вызывающий взгляд.
— Да. Странно, что ты смеешься. Там с ним были Алистер и Дайлен. У Алистера благородное лицо, а Дайлен — такой красавчик, но…
— Но суровая личина Командора произвела на тебя наибольшее впечатление.
— Да, — устало согласилась Лелиана, обнимая себя за плечи. — Может, расскажешь вместо меня?
Винн усмехнулась.
— Прости, девочка. Порой у меня бывают такие настроения, что роль старшей и многоопытной наставницы дается с трудом. Когда передо мной нет зеркала, а кости перестают напоминать о возрасте пострелами в пояснице, я вижу себя девчонкой, не старше тебя или той чернявой ведьмы. Трудно дать вам, дети, какой-то совет.
— Ну, а просто выслушать ты можешь? — не дожидаясь ответа, Лелиана продолжала. Впрочем, она ощущала, что подколки Винн то раздражали, то развлекали ее, не давая полностью предаться состоянию уныния и тоски. — В общем, я сделала все, чтобы напроситься в отряд. Даже показала им куст возле церкви. Он цветет зимой. Вроде бы его по пьяни проклял долийский малефикар, но никто толком не помнит. Как знак от Создателя. Не знаю, поверили они или нет, но взять меня взяли.
Она помолчала, перебирая складки постели.
— Айан с самого начала был со мной добрее, чем прочие. Это по его приказу меня приняли в отряд. Потом… мы часто сидели вместе у костра, сторожили в нашу очередь, пока все другие спали. Мы говорили… то есть, я говорила, а он слушал. В какой-то момент он вдруг взял и… поцеловал меня, и… что?
Винн тихонько рассмеялась.
— Ох, девочка моя, а не кажется тебе, что он нашел единственно верный способ заставить тебя хоть ненадолго помолчать?
Лелиана обиделась.
— Ты говоришь, как Морриган!
Улыбаясь, старая магиня собрала шитье и отложила его в сторону.
— Продолжай. Обещаю, дальше я буду слушать внимательно, и ни разу тебя не перебью.
— А больше не о чем рассказывать, — девушка-бард махнула рукой, видимо, сильно разочарованная беседой. — С Дайленом и Алистером он проводит гораздо больше времени, чем со мной. Конечно, Мор, а Айан — Командор Стражей. Я все понимаю. Но… Видимся мы почти всегда только по вечерам и… кроме поцелуев больше ничем не занимаемся. Он не говорит со мной… даже о том, что его тревожит. А его тревожит многое, я же вижу. Говорить приходится мне. Сказки Айан слушает с удовольствием. Хвала Создателю, что я знаю их много!
Винн глубоко вздохнула. Ей все было понятно. Впрочем, она подозревала, что Лелиане это понятно было тоже.
— Я знаю, что когда доходит до собственных чувств, то мы становимся слепыми, глухими и очень глупыми, как бы умны и проницательны ни были раньше, — старая магиня стиснула сморщенную ладонь на крепком плече рыжей девушки. — Но ты, Лелиана, бард, и должна знать мужчин. Они далеко не всегда могут быть с женщиной и испытывать при этом какие-нибудь чувства, кроме… А иные из них просто настолько толстокожи, что не замечают усилий, что женщина прилагает, чтобы быть рядом с ними. Или того хуже — замечают, но их это не трогает. Тебе наверняка не понравится то, что я сейчас скажу…