В свое время открытие той истины, что Земля имеет не плоскую, а сферическую форму, было встречено с величайшим недоверием, а утверждение Коперника о том, что та же Земля не есть центр вселенной, породило целую бурю и чуть было не стоило ему жизни. Однако, сколь ни были революционны эти идеи, они не являлись для человеческого разума чем-то таким, что нельзя было бы связать с определенным зрительным образом: можно было представить себе и плоскую и сферическую Землю с такой же отчетливостью, как и недоступных непосредственному наблюдению обитателей рая или ада; обращение Земли вокруг Солнца, хотя и казалось многим совершенной нелепостью, также не требовало невозможного от человеческого воображения.
Привычные, классические представления о мире, тот язык образов, на котором мы описываем все происходящее, имеет очень глубокие корни, ибо он связан со всей эволюцией человека. Но этот язык отражает лишь ту область вселенной, о которой мы можем получить информацию при помощи наших органов чувств. Природа, с расчетливостью старого скряги, дала человеку только то, что необходимо для поддержания существования в отведенной ему ограниченной ячейке мира.
Но что лежит там, за ее пределами?
Используя физические приборы, человек попытался проникнуть в неведомые глубины мироздания и сразу же столкнулся с понятиями и явлениями, недоступными его воображению. Ибо наш удел — области пространства, которые кажутся бесконечно большими, если сравнивать их с пространствами атомного мира, и бесконечно малыми, если относить их к масштабам галактик. Наш удел — малые скорости, ничтожно малые по сравнению со скоростью света, и массы вещества, в неизмеримое число раз превышающие массы атомов и исчезающе малые по сравнению с массами звезд. Наш удел — промежутки времени, огромные по сравнению с атомными временами и ничтожные по сравнению с временами звездного мира, измеряемыми непостижимым для разума количеством лет.
Мы оцениваем время по постепенному изменению знакомых предметов, по удаленности известных нам событий. Поэтому мы хорошо представляем разницу между отрезками времени, равными одному году и одному столетию. Но что говорят нашему сознанию времена, определяющие течение процессов в микромире, равные 0,0000000000001 и 0,000000000000000000000001 секунды, хотя они различаются в 100 000 000 000 раз?
Пожалуй, первым, кто задал неразрешимую задачу человеческому воображению, был Майкл Фарадей, который в середине прошлого века развил и экспериментально обосновал представление о силовом поле как о материальной среде. Мы хорошо представляем себе различные материальные среды, но поле — какое оно? Каков этот физический объект, не оказывающий непосредственного действия на наши органы чувств? В какой образ должны были мы облечь этот незнакомый нам ранее элемент мира? Ведь для того, чтобы оперировать новым понятием, ученому инстинктивно хотелось перевести его на доступный и привычный язык образов, создать какую-то мыслимую картину, изображающую силовое поле. И уже сам Фарадей (по существу, первый абстракционист на земле) предложил для такого наглядного описания концепцию силовых линий — упругих, взаимно отталкивающихся нитей, пронизывающих пространство, в котором локализовано поле.
Поиски образов, отражающих внутреннее существо различных явлений, представляют, по-видимому, неизбежный этап в процессе познания, обусловленный законами эволюции человеческого мышления, консервативного по самой своей природе. Достаточно вспомнить, сколько усилий потратил Максвелл на то, чтобы с помощью наглядных придуманных им рисунков-аналогий объяснить природу электромагнитного поля, и с каким трудом эти новые представления усваивались учеными конца прошлого века. В дальнейшем, однако, обнаружилось знаменательное явление: последующие поколения физиков все меньше и меньше нуждались в картинках Максвелла, а сейчас и вовсе забыли о них. В наши дни представление об электромагнитном поле не кажется чем-то непривычным и странным — мы как-то инстинктивно строим картину поля из неосознанных, неоформившихся образов и легко оперируем ими. Все очень просто — поле есть поле. Та же судьба постигла и другие абстрактные понятия, относящиеся к квантовой механике.
Нужно сказать, что для сознания современного человека, вплотную столкнувшегося с реальным, но недоступным непосредственному восприятию миром, чрезвычайно характерно стремление к поискам точных и выразительных образов, своего рода условных кодов, содержащих максимум информации о природе различных предметов и явлений.