Юлиан Григорьевич Оксман (1895–1970) — историк литературы и революционного движения, пушкинист; в молодости был секретарем Щеголева.
Статья Щеголева «Из разысканий в области биографии и текста Пушкина» впервые была напечатана в изд. «Пушкин и его современники», вып. XIV, СПб., 1911. Под заглавием «Утаенная любовь Пушкина» вошла в его сборник «Пушкин. Очерки». СПб., 1912.
В этой статье Щеголев доказывал, что посвящение поэмы «Полтава» адресовано Марии Раевской, последовавшей в Сибирь за своим мужем декабристом С. Г. Волконским. Он резко возражал пушкинистам Гершензону и Лернеру, имевшим другое мнение. Гершензон в статье «Северная любовь Пушкина» («Вестник Европы», 1908, № 1) называет «утаенной любовью» поэта внучку Суворова Марию Аркадьевну Голицыну. Поэт встречался с ней в Петербурге в 1818–1820 годах и в Одессе в 1823 году, где вписал в ее альбом стихотворение «Давно об ней воспоминанье…». Лернер в примечаниях к сочинениям Пушкина под редакцией С. А. Венгерова утверждал, что мы никогда не узнаем имя женщины, которой посвящена «Полтава».
«Дуэль и смерть А. С. Пушкина» Щеголева — первое капитальное исследование на эту тему (рецензия Цявловского на третье издание этой книги появилась в журнале «Печать и революция», 1928, № 4).
В 1936 году, в предисловии к ее четвертому изданию, Цявловский так охарактеризовал эту работу: «…задача была выполнена с присущим покойному ученому мастерством. На основе широко привлеченных печатных и архивных материалов П. Е. Щеголев в живом, ярком изложении дал картину преддуэльных событий».
В третьем издании своего исследования о дуэли Пушкина Щеголев напечатал экспертизу почерка, которым написан оскорбительный пасквиль, именующий великого поэта рогоносцем. Криминалист А. А. Сальков признал почерк принадлежащим литератору князю П. В. Долгорукову, но современные эксперты решительно это отвергают (см. 5-е издание труда Щеголева в изд-ве «Книга», 1987).
V
Памяти В. М. Стригина
Десять лет работы Валерия Михайловича Стригина были отданы «Путям в незнаемое». Сначала он был издательским редактором сборника, затем — членом редколлегии и одним из его составителей. Редакторский и составительский труд читателю не виден. Читатель просто не ведает, что рождение очередного номера альманаха зачинается в хлопотном поиске авторов, работающих в родственных темах и — непременно — с должным профессиональным умением. Поиск и отбор авторов непрерывен и труден. Научно-художественная проза сложна. Нельзя ни на сантиметр, ни на йоту снижать планку требований научной строгости, подлинного реализма изображения и художественного изящества слога и слова. И только товарищи по редколлегии знают, кого именно из авторов Валерий Михайлович привлек к «Путям в незнаемое». Он обладал настоящим вкусом и был совершенно лишен вкусовщины, жажды подгонять чужой литературный стиль под какую-то одну излюбленную манеру. И он любил своих авторов и отстаивал их, когда меж коллег возникали несогласия, — был подлинным сотрудником, подлинным соучастником нелегкого писательского труда.
О нем как о редакторе пишет прозаик Елена Катасонова.
Что я знаю о Валерии Михайловиче именно как о редакторе? Довольно много, потому что сочинения мои выходили с препятствиями и купюрами. Мы встречались в трудное время, которое теперь мягко и обтекаемо называют «застойным». На самом деле оно не было просто временем остановки и какого-то общего сна, от которого мы сейчас пробуждаемся, собирая силы, подсчитывая потери. Это было время регресса, нарастающего с каждым годом, когда общество пятилось назад, оставляя завоеванные, выстраданные позиции — сперва нерешительно, а потом все резче. Общество словно испугалось собственной смелости, раскрепощения, веяние которого пронеслось над страной в конце пятидесятых годов; сверху разглядели поднятые головы, распрямившиеся спины, услышали гневные, потрясенные голоса и испугались тоже.
Чувство личной ответственности за все, случившееся в твоей стране, даже если ты и не родился еще в проклятом тридцать седьмом, неожиданно и счастливо обретенная уверенность в собственных силах, в том, что мы будем теперь на страже, что не допустим, не отдадим, отбирались все более последовательно и решительно.
Так вот, в это тоскливое, серое время, получив свою долю ударов, доносов, каких-то мистических выговоров и нареканий, ужаснувшись деградации общества, в котором живу, я и написала роман «Кому нужна Синяя птица» с героем того времени во главе (шел год семьдесят шестой) — ничтожным, корыстным, предающим идеалы юности, свое призвание, а потом и любовь — последнее испытание, уготованное ему жизнью. Предающим все это во имя заграничных поездок, престижной должности, подношений от делегаций, тряпок и прочих «ценностей» коррумпированного бытия, которое уверенно и напористо набирало силу именно в тех кругах, куда так рвался (и прорвался в конце концов) герой, сотрудник одного из МИДовских учреждений.