— Какой ужас, какой ужас… — тихо пробормотал врач, приблизившись и протягивая руку.
— Вон как! — сыграл удивление Ладогин. — Какой же ужас?
— Ну как же… Все-таки… Такая неприятность…
— A-а! Ну что ж — неприятность? Случается. Живы, здоровы, и слава богу.
— Живы? — мгновенно переменился врач. — Точно? Ну, спасибо! Ну, обрадовал! Ну!.. — И, словно споткнувшись на полуслове, вдруг округлил глаза и угрожающе протянул: — Ну-у-у, будет разбор! Ну-у-у, будет гроза! Ну-у-у, кому-то достанется!..
Жизнь возвращалась в русло привычно текущих событий. Еще несколько минут назад и думать не хотелось о материальном, измеримом ущербе, причиненном аварией, — ну его совсем, ерунда какая! — хотя, конечно, он вовсе не был ерундой. Годы кропотливой подготовки, труд множества людей, надежды, возлагавшиеся на полет наукой, разве это пустяк? Нет. Но когда заваливает в лаве шахтеров, никто не считает, сколько угля они не выдадут на-гора, потому что с ценою человеческой жизни никакая другая цена просто несопоставима. Как выручить, как спасти людей — вот первый вопрос. А уж коли о разборе да о грозе помянули, значит, самое страшное позади…
У подъезда гостиницы «Центральная» Ладогина дожидался второй пилот. Ни о чем не спрашивая, он сдержанно доложил:
— Пришла команда — вылет на восемнадцать отменяется. Приказано быть на месте, ждать указаний.
Ладогин кивнул и так же сдержанно, но не по-служебному, тепло сказал:
— Все в порядке, Женя. С ребятами все в порядке. Даже не ушиблись.
— Ну! — сверкнул молодыми зубами второй, но от расспросов и тут воздержался, а только добавил: — Я так и надеялся…
— Летим, как думаю, завтра с утра, — сказал Ладогин и, уловив вопрос во взгляде товарища, продолжал: — Пока не знаю куда. Скажут. Но чтобы машина была наготове и кто-нибудь там дежурил.
— Уже сделано, — улыбнулся Женя.
— Второй, хочешь быть первым? — привычно пошутил Ладогин.
— А третьим штурмана позовем! — отозвался второй, и они хорошо расхохотались, довольные друг другом…
Почему-то на космодроме особо популярен березовый сок. Может быть, потому, что березы здесь не растут. Женя зашел в буфет за березовым соком, а Ладогин, поднявшись в номер и по привычке сразу же сменив форму на спортивный костюм, поджидал второго в размышлении, что, пожалуй, не помешало бы часок-другой вздремнуть, пока начальство не хватилось. Но в дверь вошел толстый усатый Борис и с порога обиженно укорил:
— Нехорошо, Владимир Константинович. Что же вы информацию зажимаете? У нас там, можно сказать, гражданская панихида намечается, а ребята, оказывается, целы и невредимы. Давай на пять минут к нам, порадуй общество.
— Да ведь я ничего, кроме того, что ты сам узнал, и не знаю. Ей-ей, не знаю. Все нормально, даже не ушиблись, ночуют на месте посадки. Больше ничего. Что ж мне у вас делать? Сам все и расскажи. Доверяю.
— Э-э, нет! Это ведь вам известно, что я столько же знаю, сколько и вы. А ребята будут думать, что я темню. Все равно каждый станет по отдельности приходить, выпытывать. Так что я на вашем месте пяти минут не пожалел, право, не пожалел бы.
Второй пилот, виновато топчась с трехлитровой банкой березового сока в руках, подтвердил:
— Иначе здесь пресс-клуба не миновать. Черт меня за язык потянул, да ведь и не сказать тоже нельзя…
— Ладно, — нехотя согласился Ладогин, — идем…
Журналисты, как обычно, держались кучно. В тесной комнате, не поймешь чьей, где никто ни о чем не спрашивает и каждый держится хозяином, было темно от табачного дыма. На столе стояли несколько бутылок вина, все початые, а закуски никакой.
— Он мне и говорит: «Старик, сходи в Домжур, выпей за меня кружку пива», — продолжал какое-то, по тону явно невеселое, повествование седой фотокорреспондент. — А я ему: «Что ты, вот вернешься, сходим вместе и выпьем». А он только рукой махнул — и все. Так и получилось. Нет, братцы! Сердце — вещун. Что ни говорите, а есть, есть предчувствие. Я как посмотрел сегодня на них, когда они от автобуса шли, хмурые такие, так и подумал: не к добру это… Плесни мне, старик, немножко… Нет, нет, совсем чуть-чуть…
— Полковник Ладогин, Советский Союз, первая дорожка! — широко распахнув дверь, громким веселым голосом сказал толстый Борис, и все озадаченно уставились на него. — Краткое, но весьма важное сообщение!
— Ну, други, и насмалили, хоть топор вешай, — неодобрительно сказал Ладогин. — Так вот. Экипаж жив-здоров. Все нормально, даже не ушиблись. Ночуют на месте приземления. Эвакуация завтра.