— Шеф, ну что?
— Двигаются.
— Быстро?
— Так же, как вчера.
Витя махнул перемазанной в масле рукой и пошел к насосу, а я направился «на трубу». Выкурив сигарету, я уже знал, что надо делать. Спустившись на второй этаж, я отправился в нефтяную лабораторию. Мой друг Валя сидел как обычно у себя в закутке между лабораторным столом и книжными шкафами. Стол и стул, казалось, были малы для его нескладной фигуры, скрюченной над толстой английской книгой по химии нефти, которую он переводил вот уже второй год. У него была странная привычка: сталкиваясь с каким-нибудь сложным вопросом, он, сидя за столом, начинал раскачиваться, как мусульманин на молитвенном коврике. Вот и сейчас Валя то откидывался на спинку стула, то почти касался носом бумаг на столе.
— Привет, — сказал я. — Что, опять трудный кусок попался?
— Здорово, — Валя перестал раскачиваться и надел очки, в которых по меньшей мере одно стекло всегда было с трещиной. — Откуда ты знаешь, что трудный кусок?
— Знаю… Слушай, — приступаю я к делу, — резина в масле может набухать?
— Смотря какая резина и смотря в каком масле, — сказал Валя, поправляя очки.
— Вакуумная в трансформаторном.
— Не знаю, — сказал Валя, — а в чем дело?
Я рассказал моему другу о необъяснимом движении пузырьков в капилляре.
— Нарисуй схему расходомера, — попросил он. Я нарисовал. Валя повернул рисунок к себе и стал усиленно раскачиваться на стуле. Потом поднял голову: — Смени резинку, я тебе дам нефтестойкую.
Через десять минут я уже возился с расходомером, меняя пробку под колпачком. Бросив свою работу, над моим ухом сопел Витя, давая время от времени ценные указания, за что и был отправлен обратно к насосу. После того как пробка из новой нефтестойкой резины была вырезана и установлена на место, я очередной раз запустил в капилляр цепочку пузырьков.
К концу дня мы убедились в том, что пузырьки в капилляре плывут по-прежнему, теперь уже, правда, со скоростью около трех миллиметров в час.
О таинственных событиях, происходящих в нашей лаборатории, Валя раззвонил по всему институту, и в нашу комнату на третьем этаже потянулись любопытные.
— Вот, — говорил Витя, небрежно положив руку на термостат, — мы собираемся установить законы движения жидкости (он так и говорил: «установить законы») в очень тонких щелях и сделали для этой цели специальный расходомер, который почему-то все время фиксирует какой-то расход…
— Что, перпетуум мобиле? — деловито осведомился мой приятель Ося — физик из спектрометрической лаборатории.
— Типичный перпетум, — не моргнув глазом, серьезно ответил Витя, не раз удивлявший меня скудостью своих познаний, несмотря на законченную среднюю школу.
Потом несколько раз к установке подходил Сергей Сергеевич. Он подолгу смотрел в окуляр компаратора, щурился и прикасался своим толстым ногтем к колпачку расходомера.
— Поменяйте капилляр, — вдруг сказал он.
— Зачем? — спросил я.
— Он кривой. — Заведующий повернулся и ушел в свой кабинет.
— Может, поменяем, а? — спросил Витя. — Давайте, я быстро…
— Зачем менять? — повторил я. — Если капилляр будет прямее, то ведь от этого ничего не изменится… — Я задумчиво смотрел на пережатую мной резиновую трубку, соединяющую расходомер с установкой. — Вообще-то поменять можно, — сказал я, — но не для этого.
— А для чего? — спросил Витя.
— Смотри, — сказал я, — у нас все трубопроводы располагаются выше, чем измерительный капилляр. Если в этой системе есть хоть одно крохотное отверстие, через которое может поступать воздух, то этим можно все объяснить… Про сообщающиеся сосуды слышал что-нибудь? — спросил я, видя недоумевающий взгляд моего лаборанта.
— Феноменально, — сказал Витя, уяснив наконец мою мысль. — А что теперь-то делать будем, ведь систему крепления расходомера надо менять…
— И поменяем, — сказал я. — Я сейчас пойду к стеклодувам и закажу капилляры с новыми наконечниками, завтра-послезавтра переделаем систему, и чудеса закончатся, я тебе это гарантирую.
— Если аллаху будет угодно, — добавил Витя.
Через час я уже выходил из подвала нашей церкви, где размещалась стеклодувная мастерская. Стеклодув Вася поклялся, что эту «уму непостижимую» работу он сделает к послезавтрашнему дню.