На следующее утро меня срочно вызвал к себе руководитель темы. Длинным хорошо знакомым коридором я иду в кабинет Матвея Михайловича Грехова. Как всегда, от его матросского рукопожатия у меня болят пальцы.
— Евгений Семенович, — говорит Грехов официальным тоном, — вам необходимо сегодня или, в крайнем случае, завтра поехать на неделю в Москву.
— Но я не могу, у меня опыт идет…
— Опыт подождет, — Матвей Михайлович непреклонен. — Завтра открывается сессия СЭВ, на которой поставлен наш доклад… — Он помолчал, улыбнулся и добавил: — О методе шлифов все равно никто лучше автора не расскажет, кроме того, вашими щелями тоже интересовались… Езжайте.
Неделя в Москве тянулась бесконечно долго. Мне не терпелось скорее попасть в лабораторию, и я вылетел в Ленинград утренним самолетом.
Когда аэрофлотовский автобус подошел к конечной остановке, было три часа дня. Через полчаса я уже поднимался по крутым ступеням церковной лестницы. Открыв дверь лаборатории, я очень удивился: на табурете возле установки сидел Ося и смотрел в окуляр компаратора. Рядом стоял Витя и что-то регулировал, подчиняясь Осиным командам.
— Влево, — вкрадчиво говорил Ося, — еще влево, еще… еще… стоп! Записывай…
Витя что-то записал в журнал.
— Теперь поверни вправо, — командовал Ося, — замри…
Отчаявшись понять смысл происходящего, я шагнул в комнату.
— Здравствуйте, — громко сказал я.
— Здорово, здорово, — не отрываясь от микроскопа, ответил Ося, — одну минуточку, пожалуйста…
— Сейчас, Евгений Семенович, мы кончим, — извиняющимся голосом сказал Витя. — Я тут просил Иосифа Марковича помочь…
Я подошел к своему столу, поставил тяжелый портфель и опустился на стул. Только сейчас я почувствовал, как я устал. То ли от вчерашнего банкета, то ли от рева турбин «Ту-104» в голове стоял шум, и я пожалел, что не поехал сразу домой.
Подошел Витя.
— Как съездили, шеф? — спросил он со своей обычной полуизвиняющейся, полунахальной улыбкой. За неделю в моем лаборанте произошли кое-какие перемены: он осунулся, ярко-синий халат был грязен, а на локте зияла большая дыра.
— Что с тобой, Витя? — спросил я, усаживая его на соседний стул. — Почему у тебя такой вид?
— Да бросьте, шеф, вид у меня совершенно нормальный, а они все-таки двигаются… Ну и намучился я с вашим новым капилляром! Он, зараза, в старое гнездо не встает, пришлось новое делать, пока делал — два капилляра сломал, перед Васькой опять унижался… Только позавчера вставил, заполнил маслом, запустил пузырек, а он двигается, как и раньше… Вот вам и чудеса, — не без ехидства улыбнулся Витя. — Тогда я пошел к Иосифу Марковичу, и он согласился помочь. Мы сделали такое устройство из шприца с микрометрическим винтом, чтобы удерживать пузырек на месте…
Ося, улыбаясь, слушал Витин доклад и кивал своей лысиной, обрамленной рыжими волосами. Он был добрым человеком и никогда никому ни в чем не отказывал.
— Ребята, — сказал я, — поздно уже, давайте по домам.
— А вы идите, — вдруг обозлился Витя, — вы, наверно, устали там, в Москве, а я еще поработаю…
— Он каждый день торчит в лаборатории до десяти-одиннадцати часов, — вдруг сказал Ося. — Совсем свихнулся с этими пузырьками.
— Евгений Семенович, — Витя поднял на меня свои нездорово блестящие глаза, — сколько можно на этой ерунде сидеть, ведь они не должны двигаться, не должны, а мы вот уже второй месяц неизвестно какой расход мерим…
— Ладно, Витя, — примирительно сказал я, — утро вечера мудренее. Пошли домой. А тебе, Ося, — обратился я к своему другу, — большое спасибо, мы обязательно попробуем твое устройство… Чем черт не шутит? Вдруг пойдет…
Когда Ося ушел, я объяснил Вите, что весь смысл наших опытов — в точном измерении расхода, поэтому какие бы то ни было стабилизирующие приспособления нас устроить не могут.
Через несколько дней, когда мы с Витей сидели около нашей установки, полностью исчерпав все возможные объяснения бесконечного движения пузырьков в расходомере, в лабораторию заявился Валя с толстым справочником в руках. Своей характерной ныряющей походкой он подошел к нам и, сверкая треснувшими стеклами очков, сказал:
— Вот, я нашел. Вы употребляете масло марки М-13/61. Если оно слишком старое, то его химический состав изменяется, а при этом, вполне естественно, изменяется и его объем. У вас такая сумасшедшая чувствительность, что вы вполне можете заметить эти изменения… А зачем вам, собственно, масло? — вдруг спросил он. — Запустите туда воду, хотя бы временно, пока установка отключена, ведь вы возитесь сейчас только с расходомером…