— Можно? — спрашивает Витя.
— Подожди, — отвечаю я и, не включая осветитель, сдвигаю тубус микроскопа. — Теперь включай и настраивай по левому мениску.
Еще минуту-две он тщательно настраивает компаратор и снимает показания нониуса.
— Ноль девяносто шесть, — произносит он, вопросительно глядя на меня.
Я достаю из кармана листок и протягиваю ему. Он смотрит, не веря своим глазам: на листке написана та же цифра.
— Феноменально, — говорит Витя и, нарушая все правила, закуривает тут же у установки.
Я тоже достаю сигарету, и мы молча сидим и курим, глядя на наше детище, пребывающее наконец-то в «таком суть состоянии», которое соответствовало «всем переменам, в натуре случающимся».
Как объяснили нам потом опытные резинщики из института синтетического каучука, резина под нагрузкой ведет себя как вязко-пластичное тело, она течет. Именно это и происходило с нашими резиновыми пробками, которые, деформируясь под действием колпачка, двигали пузырьки в нашем расходомере.
Когда Витя узнал об этом, он долго просил меня разрешить повесить в лаборатории еще один плакат с ломоносовским текстом закона сохранения вещества. Я отнекивался, но потом просьба отпала сама собой: единственное свободное место на стене вскоре было занято новым прибором, из-за которого я долго воевал в отделе снабжения. Прямо под портретом первого русского физика, сверкая сталью, ртутью и стеклом, висел теперь прецизионный чашечный барометр.
Два года назад я перешел работать в другой институт. После четверти века, проведенного в стенах Ленинградского нефтяного, трудно было расставаться с друзьями, с церковью на Васильевском острове, с роскошным особняком, отделанным росписью и лепниной. Но что было делать? Новая дирекция Нефтяного решила, что занятия физикой нефтяного пласта не лежат в профиле генеральной тематики института, и поэтому всячески препятствовала расширению моих исследований. В этом деле начальству удалось весьма преуспеть, и, когда численность моей группы достигла двух человек (включая меня самого), я понял, что пора уходить.
Естественно, новое место отыскалось не сразу. Длительные поиски окончились тем, что мне предложили работать в лаборатории физики горных пород Геологического института. Один из старших научных сотрудников лаборатории уволился, оставив мне в наследство штатную единицу, небольшую группу и незаконченную тему, связанную с изучением электрокинетических явлений.
Еще во время предварительных переговоров мой будущий начальник заверил меня, что я сам могу формировать тематику своих исследований. Взамен он требовал выполнения лишь одного условия: мне надлежало закончить тему, начатую моим предшественником. Мне это условие не нравилось, но я надеялся, что развязаться с чужим заданием будет не так уж сложно, тем более что в основе электрокинетики лежат хорошо известные мне процессы фильтрации.
Когда я первый раз вошел в комнаты, где размещалась моя новая группа, они были пусты. Сотрудники, с которыми мне предстояло работать, с утра отправились на овощебазу, поэтому первый рабочий день на новом месте я должен был провести в одиночестве. Честно говоря, со своими будущими коллегами я был уже знаком, так как в качестве гостя бывал в этой лаборатории и раньше, но одно дело — изредка встречаясь, вежливо разговаривать об отвлеченных материях, а другое — ежедневно треть суток проводить вместе в одном помещении, занимаясь одним и тем же делом и обсуждая самые различные проблемы: от тенденций современной моды и способов приготовления сырной закуски под водку до событий в Иране и возможности контактов с внеземными цивилизациями.
В первой из двух комнат, где нам предстояло работать, стояли четыре письменных стола, шкаф и несколько открытых книжных полок. Прежде всего я привел в порядок свое рабочее место, соскоблив со стены вырезанные из журналов фотографии актрис и манекенщиц и тщательно вытряхнув и вымыв ящики теперь уже моего письменного стола. Разложив затем по местам бумаги и книги, я пошел осматривать свои владения.
В соседней комнате стоял вытяжной шкаф, лабораторный стол и верстак, к которому приткнулся маленький письменный столик. На столике лежали книги: «Справочник физика-экспериментатора», «Спутник радиолюбителя» и пухлый третий том «Справочника химика». Специфический подбор литературы говорил о том, что маленький столик принадлежит Ивану Андреевичу — человеку, который своими большими руками может сделать все: собрать электронную схему, починить наручные часы фирмы «Омега» и ликвидировать возникшую в лаборатории аварию водопровода. Из одного справочника выглядывал кончик плотного листка бумаги. Почти машинально открыв книгу, я обнаружил между ее страницами цветную женскую фотографию. Лицо на фотографии было знакомым, и я решил, что это Анна Петровна — жена Ивана Андреевича, тоже работавшая в этой лаборатории. На лабораторном столе располагалась установка, на которой, по-видимому, и производились те неведомые мне пока исследования, которые я должен завершить.