Стояло уже жаркое лето, когда я получил очередную распечатку, которая оканчивалась фразой: «конец задачи», что означало отсутствие в программе ошибок. Теперь, после прохождения тестов, можно было начинать обработку по новой формуле всех имеющихся экспериментальных данных о зависимости дзета-потенциала от радиуса пор. Набив числовой материал на перфокарты, я запустил данные в машину. Результаты обработки были неправдоподобно хороши: экспериментальные значения отличались от теоретических не более чем на пять-шесть процентов.
Победа была полной, и досталась она сравнительно легко: ведь с начала моих исследований по новой теме не прошло и двух лет… Похудевшая и осунувшаяся после долгой болезни Анна Петровна снова и снова перебирала листы распечаток, не веря в справедливость полученной теоретической зависимости, но факт оставался фактом: такая зависимость была и она прекрасно описывала весь имеющийся в наличии экспериментальный материал.
С сердцем опять стало хуже, и врачи не велели мне выходить из дому. Теперь, после нескольких месяцев, проведенных в ВЦ, мне казалось, что у меня появилась уйма свободного времени, и я продолжал свое электрохимическое образование. Дойдя в учебнике Антропова до глав, посвященных возникновению скачка потенциала между фазами, я еще и еще раз перечитывал то место, которое я цитировал год назад Ивану Андреевичу. Вглядевшись в свою формулу, я внезапно осознал, что одна из констант, которую машина подбирает в процессе обработки экспериментальных кривых, непосредственно связана с тем самым неуловимым абсолютным скачком!..
Это было невероятно, но это было именно так. Более того, проверить это предположение ничего не стоило: надо было просто померить электродные потенциалы тех материалов, с которыми работал Иван Андреевич.
Эта мысль привела меня в состояние какой-то странной эйфории: я бросился к телефону и набрал номер. Трубку снял Иван Андреевич. Я извинился за поздний звонок и попросил к телефону Анну Петровну.
— Она здесь больше не живет, — после небольшой паузы сказал Иван Андреевич.
— А ей можно позвонить?
— Нельзя, там нет телефона… Если что-нибудь срочное, я могу дать адрес… — добавил он нерешительно.
Я поблагодарил и повесил трубку.
На следующий день, наплевав на предписания врачей, я явился в лабораторию ни свет ни заря. Едва дождавшись прихода сотрудников, я с плохо скрываемым волнением объявил им об открывающихся перед нами перспективах.
— Здесь какая-то ошибка, — сразу же сказала Анна Петровна, — проблему абсолютного скачка решить нельзя.
— Ерунда, — сказал Иван Андреевич, — я всегда говорил, что абсолютный потенциал измерить можно.
— Это должен решить эксперимент, — сказал я, вкратце описал схему предполагаемого опыта.
— Это все не так просто, — сказал Иван Андреевич и тут же стал набрасывать эскиз установки.
Мне пришлось долго доказывать необходимость проведения задуманных экспериментов, так как ни Анна Петровна, ни объединившаяся на этот раз с ней Галя никак не хотели со мной соглашаться.
— Да поймите, — говорил я им, — такой шанс может выпасть один раз в жизни, да и то — не каждому…
Наконец сопротивление моих помощниц было сломлено, и мы стали обсуждать, как лучше и быстрее осуществить намеченные исследования.
Наше импровизированное совещание кончилось, и Иван Андреевич попросил меня выйти вместе с ним в коридор.
— Вы были больны, — сказал он, жадно затягиваясь сигаретой, — и, наверно, не знаете… Мы с Анной завтра разводимся. Сами понимаете, — продолжал он, — при таком положении работать в лаборатории Гале, мне и Анне будет трудно. Анна привыкла к вам, так уж лучше нам с Галей исчезнуть. Мы решили уволиться…
— А как же эксперимент?
Иван Андреевич дернул плечом:
— Ничего, найдете кого-нибудь…
— Такого, как вы, — нет, — сказал я. Голос мой дрогнул: — Послушайте, я прошу вас еще два-три месяца поработать, надо же посмотреть, что получится с абсолютным скачком… Неужели вам самому не интересно?
— Ладно, — не глядя на меня, сказал Иван Андреевич, — я посоветуюсь с Галей…
Недели через две я уговорил врача выписать меня на работу. За это время новая установка была уже собрана, испытана, и мои помощники ждали моего возвращения, чтобы обсудить схему предстоящих опытов. Наконец Иван Андреевич и Галя залили в ячейку раствор с первой из серии концентраций и приступили к измерениям. Как обычно, сразу же возникло множество экспериментальных сложностей и других всевозможных препятствий, затягивающих работу. Так, например, оказалось, что для исследуемого нами стекла электрохимическое равновесие с раствором наступает лишь через несколько суток после начала опыта. Потом ночью в лаборатории лопнула батарея отопления, и вода попала в наш самый главный измерительный прибор, который после этого пришлось отдавать в ремонт. Поэтому была уже глубокая осень, когда на установке была снята первая точка.