Как и наметили на семинаре, искали сразу по нескольким направлениям. С таким же азартом, как геологи ищут руду, старатели — золото, охотники гонятся за ускользающим зверем. Мы просеивали через сито различных отборов всю информацию, записанную на лентах ЭВМ, а это ни много ни мало — миллионы событий. То там, то тут возникали слухи: «В дортмундской группе видят пик», «Непонятный горб в материалах канадцев», да и мы сами с Владимиром Михайловичем не раз наблюдали в тех данных, над которыми корпели, призрак «дзиты». Но проверки и перепроверки беспощадно уничтожали все эти мнимые находки, оказывающиеся миражами.
«Дзиту» искали так. Если б она жила по меркам микромира долго, то должна была оставить след в дрейфовой камере АРГУСа. А уж его бы мы не проглядели. Но следа не было. Значит, «дзита» за миллиардно миллиардные доли секунды распадается. На что? Мы ничего не знали о том, что представляет из себя «дзита», поэтому приходилось искать ее распады на все, что угодно.
Главное — точно определить энергии родившихся частиц. Если в сумме они дадут в точности массу «дзиты» — значит, родились при ее распаде. Если же нет — значит, возникли в каких-то других событиях.
Мы с Владимиром Михайловичем тщательнейшим образом исследовали пары мю-мезонов, на которые могла распадаться «дзита». Никаких следов частицы с массой 8,3 ГэВа не было.
Прошел сентябрь, подходил к концу октябрь. Фонтан теоретических работ, приписывающих «дзите» все новые и новые, порой совсем уж фантастические свойства и объяснения, не только не сникал, а усиливался. Участники сотрудничества «Хрустальный шар» ходили с радостными лицами именинников и намекали на то, что у них есть еще немало интересных результатов.
А мы не могли найти ничего, что подтверждало бы существование новой частицы. На фоне всеобщего восторга и воодушевления первые осторожные высказывания членов АРГУСа о том, что «дзиты»-то вроде как и нет, попросту не были восприняты серьезно, даже вызывали некоторое раздражение. Директор ДЕЗИ заявил в разговоре с Владимиром Михайловичем: «Если АРГУС не видит «дзиту», это еще не значит, что ее нет…» И на карту оказался поставленным профессиональный престиж всего нашего сотрудничества.
Дни перестали делиться на выходные и рабочие, а сутки — на день и ночь. Мы существовали как будто в режиме орбитальной станции: непрерывная работа с восьмичасовым перерывом на сон. Иногда мне казалось, что я уже живу не снаружи, а внутри ЭВМ, среди программ, таблиц и графиков. Некоторые программы были моими друзьями, некоторые меня явно недолюбливали и ломали все планы, а царствовала над всей этой фантасмагорией огромная «дзита», почему-то темно-лилового цвета. Ночью мне снилось сплошное программирование. Но ничего не помогало — «дзиты» не было. Мы перепроверили свои результаты не семь, а семьдесят семь раз, обсмотрели их со всех сторон — ничего.
И наконец, когда я, погруженный в свои невеселые мысли, стал выходить из комнаты, забывая открыть дверь, стало ясно, что пора отдохнуть.
МУЗЫКА
Честно говоря, Владимир Михайлович работал больше, чем я: он не позволял себе получасовых перерывов на галактические сражения, да и прогуливался куда меньше, но вот сходить в оперу он согласился, точнее — это он посоветовал мне туда сходить.
Гамбургская опера снаружи ничем не выделяется среди окружающих зданий — бетонный современный куб с большими стеклянными окнами на фасаде. Изнутри — довольно скромно драпированный интерьер, какая-то уютная домашняя обстановка, партер и четыре яруса лож. Я обычно оказывался на самом верхнем, да и слушал музыку стоя, потому что ложи сто́ят дорого.
В репертуаре театра бросалось в глаза большое внимание к русской музыке. Премьеры последнего сезона: «Борис Годунов» Мусоргского, «Лебединое озеро» Чайковского и балет «Онегин» на музыку Чайковского. Мне удалось посмотреть только новую постановку «Лебединого озера» в трактовке Джона Нимейера. Впечатление очень большое, хотя на фоне исполнительского искусства солистов Большого театра гамбургский балет выглядел, конечно, слабее. Но этот недостаток с лихвой окупался каким-то огромным желанием всей труппы создать на сцене праздник музыки и танца.
В общем, на четыре часа лиловый призрак «дзиты» отступил, и мы наслаждались балетом от души.
И еще раз мы послушали хорошую музыку, уже в самом ДЕЗИ: выступал самодеятельный оркестр ДЕЗИ. Тут меня ожидал сюрприз: среди музыкантов за виолончелью я увидел лидера сотрудничества профессора Шмидта-Парцифаля.
Когда Владимир Михайлович первый раз познакомил нас, я сразу подумал, что Шмидт-Парцифаль совсем не похож на физика, а скорее — на музыканта, какой-то у него был мечтательный, задумчивый взгляд. И вот оказалось, что мое первое ощущение было правильным.
И хотя оркестр порой фальшивил, не всегда попадал в такт, было удивительно приятное ощущение от этой какой-то домашней музыки, приятно было видеть знакомые лица среди музыкантов, и я даже пожалел, что никогда мне не выпало счастье участвовать в таком самодеятельном оркестре.
К сожалению, классическую музыку слушают в основном люди немолодые. Молодежь, в том числе и канадские студенты АРГУСа, непрерывно ходят с наушниками и воспринимают только четкие современные ритмы, о чем говорит их постоянное поддрагивание. Так же ритмично покачиваясь, они сидят и за терминалами, не снимая наушников. Ноги при этом лежат на столе, правда ботинки обычно сняты. Увидев впервые у локтя чьи-то ноги, удивляешься, а потом привыкаешь — дело вкуса.
После нескольких часов музыки, гармонии и воспоминаний о доме (почему-то под музыку особенно хорошо вспоминались родные и близкие) мы возвращались к своим терминалам.
РАЗВЯЗКА
Для обсуждения сложившейся ситуации и определения программы работ на будущее был создан комитет научной политики ДЕЗИ, на котором АРГУС и «Хрустальный шар» должны были сообщить о результатах обработки последнего специального сеанса набора информации. Группы выбрали наиболее достойных представителей для столь важного выступления. АРГУС решил, что его представлять будет Владимир Михайлович — честь немалая.
За два дня перед заседанием комитета состоялся семинар АРГУСа, на котором доложили окончательные результаты своих поисков все их участники. Выступал там и я Это было мое первое публичное выступление, поэтому руки дрожали мелкой дрожью, что очень хорошо отражалось на экране проектора, через который я показывал свои результаты. Профессор Дарден даже пошутил, что подобная мелкая дрожь цифр может означать их неуверенность в себе, после чего я взял себя в руки и перестал держаться за проектор.
Результат всех наших докладов был один — «дзиту» найти в АРГУСе не удалось. Поскольку наш результат противоречил уже полученному ранее результату «Хрустального шара», мы проверили его сверхтщательно и были уверены на сто процентов.
Как в хорошем детективе, до последней минуты не было понятно, кто прав, а кто — нет.
На заседании комитета «Хрустальный шар» честно сообщил о том, что в последнем сеансе «дзиты» обнаружить не удалась. А если результат опыта не повторяется, значит, открытия не было, а рождение «дзиты» — ошибка.
Почему же в одном сеансе был зарегистрирован сигнал о новой частице, а в другом — нет, не может никто объяснить. «Хрустальный шар» отличная экспериментальная установка (правда, АРГУС еще лучше), и работают на ней уважаемые физики, никто не сомневается в их компетентности. Причем до сей поры «Хрустальный шар» не отказывается от своих результатов — ни от первого, где «дзита» возникла, ни от второго, где она не проявилась, а явное противоречие этих результатов относится к неопознанным явлениям в физике.
Вот именно для таких ситуаций и необходимо подтверждение результата на других установках, и в данном случае голос АРГУСа стал решающим — «дзита» погибла.
«Ну и что? — естественно, спросит читатель. — Что толку обсуждать ошибки экспериментаторов?»