– Думается, ты врёшь, – сказал я так мягко, как только мог. Девка всё-таки была недурной, жалко обидеть, но и верить небылицам нельзя. – Мы ведь не в Мостках, где люд с нечистецами привык спутываться.
– Грубиян! – вспыхнула Летава, но всё ж не ушла. Посидела немного, молча понаблюдала, как я расправляюсь с похлёбкой и пью пенное.
Я знал, что ей нужно от меня. Даже мог предугадать, что она скажет мне наутро. Будет проситься в княжий терем. Да только кто ж её возьмёт?
– Что ты делаешь у нас в Топоричке? – спросила она наконец, не совладав с любопытством. Прямо в глаза заглянула, а после пенного любая ещё краше, ещё румяней видится.
Руки у Летавы были мягкие, полные – как я люблю. И волосы такие соломенные, обласканные летним солнцем. Я ухмыльнулся ей – не улыбнулся доброй улыбкой, а лишь скривил рот так, как девкам почему-то нравится, и заглянул в синие глаза.
– Пустой еду. Нет у меня ни княжьего письма, ни посылки. Ищу одного человека, а по пути спасаюсь от других людей, лихих.
Рассказывать ей всю правду я, конечно, не мог.
Глаза Летавы по-детски зажглись, дёрнулись коричневые ресницы.
– Ой как! – Она едва не захлопала в ладоши от радости. Да уж, редко с ней соколы беседовали. – А кого ищешь? Может, подсоблю.
Я искал знахаря. Того единственного знахаря, который был нужен моему князю. Я осторожно спрошу о нём трактирщика. Трактирщика, но не молоденькую болтливую разносчицу. Не хватало, чтобы по глупости пустила какую молву о князе, которая, конечно, не может быть правдой.
Придвинулся к ней так, что почувствовал частое дыхание на своём горле, и тихо сказал:
– Может, тебя ищу, Летава-летавица.
Она ахнула и порывисто схватила меня за руку. Тут же смутилась, покраснела, но глаз не опустила. Значит, я не ошибся на её счёт.
– Веди в свои покои. Но учти: все настои у меня с собой.
– У меня свои тоже есть, – скромно прошелестела красавица и повела меня через весь зал на верхний этаж.
В таких трактирах часто бывает второй этаж с одной-двумя комнатушками для усталых путников. Нередко сами дочери трактирщиков предлагают своё приятное общество, а вырученные деньги относят отцам. Я не стал спрашивать у Летавы, дочь ли она усатому хозяину или простая наёмная разносчица. Какая мне разница? Красавица с таким благоговением взирала на мои рисунки-крылья, что я понимал: денег с меня тут не возьмут, но хотя бы серебряную монету оставлю за пристроенного Рудо, за угощение да за ночлег.
В комнатушке оказалась настоящая дубовая кровать с периной и пушистым одеялом. Если б не Летава, я бы зарылся под одеяло с головой да проспал бы до самой зари, но девка закрыла дверь на ключик и принялась расплетать медовую косу. Я снял с пояса мешочек и поставил перед Летавой пузырёк с заговорённым настоем.
– Выпей прямо сейчас. Не хочу проблем от тебя, хоть ты и хороша собой.
Летава потупила взгляд и послушно взяла в руки пузырёк.
– Выпью, Кречет. Ты умойся пока, вон таз с тёплой водой. Отец сам для тебя согрел.
Значит, я не ошибся и усатый трактирщик родитель Летаве.
Я умылся, снял верёвку, стягивающую волосы, и сел к Летаве, которая уже ждала меня на перине, так же скромно глядя на свои, сложенные на коленях руки.
Едва ночная темень подёрнулась мутным молоком, глаза мои сами собой раскрылись. Я не привык долго спать, пусть даже тело ломило от усталости. Наверное, прошло всего два-три часа, потому что в Топоричек я прибыл уже затемно. Летава дремала рядом, доверчиво прижавшись щекой к моей груди. Я осторожно, чтобы не разбудить, перекатился на бок, но дочка трактирщика зашевелилась и промолвила сонно:
– Возьми меня с собой в княжий терем, соколик.
Я сделал вид, что ничего не слышал. Так и знал. С самого начала знал, что она это скажет. Все девки за этим со мной и идут, каждая поутру эту песнь заводит. Всех их, сельских да деревенских, манит сказочный княжий терем, которого они и в глаза-то никогда не видели. Думается им – соколы могут всех любовниц туда приводить, чтобы им, красавицам, жилось там по-княжески. Но такого быть не может. Гонцы-соколы и сами подневольные, да ещё и семей иметь не могут. Только кажется красавицам, что всё это блажь, что врут всё гонцы, чтобы их жалели да хмельным угощали.
Я оделся и проверил оружие. Всё на месте. Из поясных сумок не пропало ни единого сухого кусочка лисьедуха, ни одного целебного листочка и ни единой монеты. Стало быть, могу двигаться дальше, только Рудо нужно забрать.
Было слышно, как позади меня Летава ворочается на перине.