И все же сердце Джонни билось тревожно. Страшно подумать, какой разразится грандиозный скандал, если, проснувшись, она обнаружит его отсутствие. Николь ничего не смыслила в таинственно-забавных приключениях. Она не умела даже просто позабавиться.
Мальчик тихо спустился вниз. Опасаясь оставить дневник, он прихватил его с собой.
Джонни вышел из калитки и тут же поймал шоколадный батончик, который бросил ему Тобес. Они молча пошли вверх по дорожке, мимо дома мисс Грант. Дошли до скамейки под деревом, которая кольцом опоясывала его ствол. Мальчики уселись на той стороне, которую не было видно с дорожки. Птицы подняли невообразимый шум, будто заметили шоколадные батончики.
– А это что такое? – спросил Тобес, указывая пальцем на желтый блокнот Джонни.
– Это дневник. Личный, – поспешно ответил Джонни.
– Дневник, да? Ты всегда его вел? – удивился Тобес.
– Доктор Цзян велела…
– Дай поглядеть.
– Нет! – Джонни, прижав дневник к груди, отвернулся.
– Ладно, ладно, не психуй.
Тобес злился, но Джонни плевать хотел на это. Немного погодя, преодолев свое плохое настроение, Тобес достал еще несколько сладких батончиков и снова принялся ими жонглировать. Пытался научить этому и Джонни, но тот их все время ронял. Тогда Тобес предложил ему отдохнуть. Что показалось Джонни не лишенным смысла.
– А ты разве нигде не работаешь? – спросил он Тобеса.
– А почему ты думаешь, что я работаю? – услышал встречный вопрос.
– Ну, ты уже достаточно взрослый.
– Как по-твоему, сколько мне?
Джонни внимательно посмотрел на своего нового друга. Одет сегодня он в клетчатую рубашку с открытым воротом и черные джинсы. Одежда молодежи, и все же…
– Лет тридцать, наверное, – предположил Джонни.
Тобес рассмеялся, потрепал Джонни по волосам и обнял за плечи. («Реагирует нормально», – подумал Джонни.)
– Спасибо, – сказал Тобес, – мне двадцать.
Джонни извинился за ошибку.
– Не проси прощения. По крайней мере, ты считаешь меня человеком зрелым.
Джонни ненавидел это слово. Ненавидел. Он знал, что сам он – незрелый. Так всегда говорил Майк.
– Так где ты работаешь? – спросил он.
– Это не важно. Ты еще слишком мал, не поймешь, – ответил Тобес.
Джонни уже понял, что он незрелый и все такое. Но утверждение, что он слишком мал, чтобы понять, какая у Тобеса работа, поразило его своей глупостью. Интересно, чем же таким мог заниматься Тобес. Он что – палач? Торгует наркотиками?
– А ты веришь в духов? – внезапно сменил тему Тобес.
– Нет. – Охренел ему этот вопрос. Джонни и сам не знал, почему он его так раздражает. Мальчик очень хотел, чтобы мама вернулась, может, поэтому и верил в духов.
– Я тоже не верю. – Засунув руки в карманы джинсов, он огляделся по сторонам, как будто ожидал нападения врагов, и добавил: – Странные вещи творятся здесь по ночам.
– Ты сюда приходишь ночью? – Изумлению Джонни не было предела.
Слово «Blase»[24] Джонни услышал у мисс Харви. Он провел немало времени, пытаясь научиться правильно произносить его. Но когда он спросил: «Ты приходишь сюда ночью?» – это словечко не пришло ему в голову – Тобес просто ошарашил его.
– Господи, – выдохнул Джонни. – А ты, я хочу сказать… неужели тебе не страшно?
Тобес перестал вертеть головой и перевел взгляд на мальчика:
– И ты мог бы…
– Нет, ни за что, – поспешил отказаться Джонни.
Тобес рассмеялся. Потом со значением посмотрел Джонни прямо в глаза. Хотел убедить его, какой он крутой парень. Но веки его дрожали, совсем как у Джонни, когда он боялся расплакаться.
– Там, где я живу, в моей комнате… – сказал Тобес. – Там не очень здорово. Не то место, куда мне хотелось бы пригласить тебя. А кладбище, – что ж? Свежий воздух, понимаешь?
И снова рассмеялся. Джонни не смеялся, он почувствовал, как несчастлив Тобес. В его жизни было мало хорошего, поэтому кладбище много значило для него.
– Интересно было бы пойти туда ночью, – наконец выдавил из себя Джонни.
– И будешь еще говорить, что не веришь в духов? – поддел его Тобес.
Джонни кивнул. Своим вопросом Тобес снова заставил его вспомнить маму.
– Если бы я верил в духов, то сказал бы, что видел их, прямо здесь, – продолжал Тобес.
У Тобеса были красивые добрые глаза, ласковая улыбка. Но он непрерывно покачивал ногой, и это действовало Джонни на нервы.
– Врешь ты все, – вырвалось у Джонни. И тут же он ужаснулся своей грубости.
Тобес захохотал.
– Знал, что ты не поверишь мне, – сказал он, взъерошив волосы мальчика. Какое-то время он осторожно массировал голову Джонни. Это успокаивало. Но ногти у Тобеса были длинные, а рука холодная. И когда она коснулась щеки Джонни, он вздрогнул, как будто к щеке приложили ледышку.
– Посмотри, – предложил Джонни, доставая из кармана фотографию. – Это моя мама. Была мама. Сейчас умерла.
Они вместе рассматривали фотографию. Мама на ней была красивая, в лыжном костюме, в очень толстой куртке желтого цвета и лыжной шапочке. Прекрасное лицо. Сияющие глаза, такая загорелая. Она улыбалась. О Господи!..
Тобес прижал к себе Джонни. Мальчик был рад, что можно спрятать залитое слезами лицо на плече друга, таком удобном и надежном. В глубине души он был уверен, что Тобес сочувствовал его горю. Но вскоре Джонни отодвинулся. «Никогда не разрешай незнакомому человеку прикасаться к тебе», – твердили и в школе, и Николь с Майком Андерсоном. Но разве этот парень – незнакомец? Нет. Джонни отодвинулся от него не поэтому, а из-за запаха. От него неприятно пахло, нет, не грязным телом. Это был другой запах: так пахнет прорезиненный плащ, если его промокшим повесить сушиться туда, где мало тепла. Потом день-другой он пахнет так, как Тобес.
– А у меня ни отца, ни матери, – прервал размышления Джонни Тобес. – Они развелись, и я возненавидел их обоих. Вот и приехал жить сюда.
Джонни спрятал мамину фотографию в карман.
– Сам, один? (Этого он не мог себе представить.)
– Сам по себе. Мне это нравится. Я не одинок.
– А я одинок, – грустно сказал Джонни.
– Знаю. Поэтому тебе и нужен взрослый друг вроде меня. Ты ведь несчастлив, верно?
Вот человек, который понял его! Джонни кивнул, боясь, что, если произнесет хоть слово, снова расплачется.
– Отныне мы будем друзьями. Я научу тебя жонглировать. Покажу тебе другой мир, волшебный. Мир, который тебе даже не снился. И он прямо здесь. – Тобес махнул рукой. – Вокруг нас.
Джонни огляделся:
– Я ничего не вижу.
– Тебе надо прийти сюда ночью. Со мной. Тогда не возникнет никаких проблем. Они меня боятся…
– Кто?
Но Тобес не ответил.
«Пора возвращаться, – подумал Джонни. Он нервничал. – Если Николь проснется и обнаружит…»
– Пора идти, – сказал он, вставая. «А что, если бы Тобес не пустил его, если бы он вырвал дневник?..»
– Конечно, – согласился Тобес, но не встал, только поднял руку. – Скоро увидимся?
К тому времени Джонни был уже от Тобеса в нескольких шагах. Он оглянулся: положив руки на спинку скамейки, Тобес улыбался ему на прощанье. Как он мог подумать, что тот способен обидеть его, черт побери! Джонни чувствовал себя ужасно неловко.
– Слушай внимательно, – громко сказал Тобес. – Выглядывай из окна своей спальни перед тем, как ложиться спать. Может, увидишь меня. Тогда настанет час приключений.
– Когда? – вырвалось у Джонни. Он готов был поклясться именем Господа, что не собирался произносить этих слов. – Сегодня ночью? Завтра? – Но он их произнес.
Тобес помедлил с ответом.
– Когда буду готов, – наконец сказал он.
– Во сколько?
– Когда ты ложишься спать? – последовал встречный вопрос.
– О… в девять часов. Иногда позднее. (Иногда раньше, чтобы сбежать от них.)
– Тогда в половине десятого. Это подходящее для нас время. С половины десятого вечера – это наше время.
Конечно, все это – чепуха. Никогда ничего такого не будет. Но Джонни был благодарен Тобесу за то, что он как-то оживил, разнообразил его безрадостное существование. Наше время! Сделав еще несколько шагов, Джонни остановился и оглянулся.