– Почему бы тебе не заглянуть ко мне пропустить пару стаканчиков? – предложила она.
– О, – живо отозвался он, – это очень мило, Диана. Но у меня куча работы…
– И у меня тоже куча, но я плюнула на нее. Тебе надо отдохнуть.
– Вот что, почему бы тебе не приехать в город? Я устрою перерыв на обед. Пойдем вместе в тот маленький ресторанчик на Фонтанной… Почему бы нет?
– Потому что в твоем «маленьком ресторанчике» не получишь такого «феттучини по-римски», которое я только что приготовила на самом высоком уровне; его можно попробовать только в моем «маленьком ресторанчике».
Возникла пауза. Она живо представила, как Эд потирает рукой небритый подбородок, какое страстное желание вспыхивает в его глазах, и ощутила в душе радость.
– Ты опасная женщина, известно тебе это?
– Ну-ка, зеркальце, открой, самый вредный – кто такой?
Эд весело рассмеялся.
– Увидимся через час, – сказал он.
Эд положил трубку, а Диана, выбив на кухонном столе веселую дробь палочкой, приступила к приготовлению обещанного блюда. Чтобы окончательно оформить свой новый облик чудо-хозяйки, ей не хватало только фартука: надо будет купить.
Эд добрался до ее дома через девяносто минут, вместо шестидесяти обещанных, и был небритым и усталым, именно таким, как она и представляла.
– Извини, – сказал он, протягивая ей букет тюльпанов. – Не успел положить трубку, как на нас свалилось ограбление склада. Оставался один шанс из тысячи, что удастся вырваться, но потом приехал Сэм Треверс, заступил раньше положенного на дежурство, и я удрал.
– Все в порядке… тюльпаны просто чудо.
Достаточно было взглянуть на его осунувшееся лицо, усталые глаза, живот, выпиравший из тесной рубашки, чтобы в ней пробудились сочувствие и жалость. Она усадила его в кресло, дала стакан охлажденного «реймонда» и велела не особенно расслабляться, потому что стол будет готов уже через несколько минут.
Поспешно заправляя салат, она услышала, как он встал, и через секунду звуки голоса Барбары Стрейзанд[50] донеслись до кухни.
– Хороший проигрыватель, – крикнул Эд.
– Спасибо. Ты с ним здорово управляешься! У меня ушло полтора дня только на то, чтобы соединить все эти ящики между собой.
Песня Барбары действовала успокаивающе на двух усталых людей, которым хотелось поесть, выпить и перезарядиться, не утруждая себя излишними разговорами. Спагетти получилось отменным, лучше, чем она ожидала. Диана открыла в себе новые способности. Но стоило ей окинуть взглядом свои недавние покупки: шведский хрусталь, английский фарфор, стеклянные курительницы для ароматных свечей, деревянную индонезийскую салатницу, – как червь сомнения зашевелился в ее душе. Подходили ли все эти вещи к ее дому? Таким ли она хотела видеть свое жилище?
Диана подняла бокал, загнав эти мысли подальше, в самый укромный уголок памяти, и произнесла:
– За моего первого гостя, переступившего порог этого дома.
Они выпили. Расслабляющая теплота разлилась по всему телу.
После обеда вышли на террасу и, облокотясь о перила, стали любоваться открывающимся видом. Океанский ветер приносил прохладу и облегчение. Они долго молчали. Потом Диана, сжав руку Эда, сказала:
– Ты спас мне жизнь своим приездом. Спасибо.
– Был неудачный день? – спросил он, поворачиваясь к ней.
– Не очень хороший. Много всякой неприятной чепухи.
– У меня тоже. – Он помолчал, как будто сомневаясь, как она воспримет то, что он хочет сказать. – Несколько дней назад я видел твоего пациента, Тобеса Гаскойна.
– Вот как? – Диана выпустила его руку.
– Он держался спокойно, пока Лео не начал рыться в его вещах.
– Лео следовало бы проявить больше понимания, – возразила Диана.
– Гаскойн пожелал явиться в участок для дачи показаний и привести с собой адвоката, – продолжал Эд.
– У него есть адвокат? – удивилась она.
– Увидим.
– Но согласись, Эд, это поступок человека невинного.
– Возможно. А насколько невинным выглядело его заявление, что ты убила Дженсена и Дугана?
– Что он сказал?! – воскликнула в удивлении Диана.
– Ты слышала. В присутствии Лео. Сказал, что ты убила этих ребят. Мой долг напомнить тебе, что ты имеешь право хранить молчание, но если предпочтешь говорить…
Она вцепилась ему в руку:
– Заткнись со своими «имеешь право…». Не смешно.
– Мы с Лео придерживаемся единого мнения. Гаскойн – неуравновешенный тип. Возможно, он не виновен, как ты говоришь, но это не помешает мне заказать в ФБР график его личностных характеристик.
Диана молча уставилась в свой стакан. Совсем недавно Дэниел Кросгроу остановился у дверей ее кабинета, чтобы попросить помощи в том же деле. Забавно: сейчас она вспомнила, что Тобес находился в это время у нее в кабинете.
– Когда ты получишь результаты? – спросила она Эда.
– Очевидно, на следующей неделе.
– Ты заказал график личностных характеристик и профессиональных способностей на всех пациентов, направленных ко мне решением суда?
– Той четверки, с которой ты работаешь – да. У нас, кроме них, есть парочка-другая подозреваемых, но они не имеют к тебе никакого отношения.
– Что ты делал у Тобеса?
– Он ничтожество.
– Он не убийца, Эд. Я достаточно навидалась преступников, чтобы знать наверняка.
– В таком случае ты навидалась достаточно, чтобы понять: в большинстве случаев самые непохожие на убийц люди совершают убийства.
– Но у него алиби!
– На время одного из убийств. А как быть с Лосоном и Дельмаром, двумя ребятами, которые все еще числятся пропавшими?
– О Эд… – Диана тяжело вздохнула, теряя уверенность в своей способности найти общий язык с этим человеком. – Почему тебе надо преследовать моих ребят?
– Забавно… именно этот вопрос задал мне Тобес. Он назвал это… вроде геноцида, понимаешь? – Эд внезапно обернулся к ней. – Ты тоже думаешь обо мне так?
– Конечно нет. Просто весь мой профессиональный опыт как клинициста подсказывает одно: эти четверо невиновны.
– Тогда как ты объяснишь, что твою визитку нашли около тела?
Диана скорчила гримасу. Должна ли она честно рассказать ему о том, как четыре несчастных создания украли ее визитки во время сеанса групповой терапии? Пока она размышляла над этим, Эд продолжал:
– Давай поставим вопрос по-другому: что такого особенного в этих ребятах, почему ты так уверена, что они не способны на жестокое преступление?
– Потому что они – мои пациенты! Мой долг по отношению к ним…
– К ним? Я думал, что твой долг – восстановить истину.
– О, понимаю: опять все то же! Но я не разделяю взглядов полиции на то, что дрессированные психиатры должны плясать под их дудку. Я не могу отдать на заклание своих пациентов только потому, что полиция их в чем-то подозревает.
– Диана…
– Я, черт возьми, столько сил вложила в этих ребят, пора наконец разобраться с ними. Возьми Тобеса: он получил новую работу, он добросовестно посещает занятия, ты не увидишь его больше на скамье подсудимых.
– Какую работу? У нас он числится безработным.
– Садовника. У родителей другого пациента.
– Другого пациента? Ты хочешь сказать, одного из твоих ребятишек?
– Да.
– Диана, я тебя правильно понял? Ты… поместила Тобеса Гаскойна, направленного к тебе на лечение решением суда, человека с преступным прошлым, в дом одного из тех детей, с которыми ты занимаешься?
– Почему же нет, если я считаю это разумным?
Эд развел руками и отвернулся. Воцарилось молчание. Диана начала замерзать: наступил вечер, стало холоднее. Солнце уже скрылось. В памяти всплыло словечко Джонни: «хреново».
– Ты видела этот фильм, который идет в «Ритце»? – неожиданно спросил Эд. – Тот самый французский фильм, о котором столько говорят. – Он посмотрел на часы. – Можем успеть на девять пятнадцать.
– Конечно, – сказала Диана. – Почему бы нет? Поедем в моей машине.