– А мне дозволяется задавать ему вопросы о преступлениях, которые он, возможно, совершил?
– Ты пытаешься острить?
Дверь соседней комнаты отворилась, вошла стенографистка. Тобес стоял у окна, невинный и беспечный, как младенец. Диана продолжала наблюдать за ним. Эд вышел и минуту спустя появился в соседней комнате. Она отрегулировала громкость звука. Всего лишь несколько секунд потребовалось Эду, чтобы взять себя в руки. Он усадил Тобеса на стул. Диана наблюдала за их жестикуляцией и мимикой – крайне агрессивной.
Ей хотелось бы думать, что инцидент, свидетелями которого они только что были, не имел серьезного значения. Но она помнила Брюса Лайонса, который совершал нападения на магазины нижнего белья в Лос-Анджелесе; он заставлял одну из женщин снять трусики, потом мастурбировал, а уж после этого грабил кассу. Его не заботило, что за ним наблюдают: чем больше зрителей, тем лучше. Он стал в Калифорнии врагом общества номер один, и его на пятнадцать лет упекли за решетку.
Эд приступил к допросу.
Диана старалась заглушить в душе свои тайные подозрения относительно Тобеса. Но чем дольше длился допрос, тем меньше оставалось сомнений. Она все больше убеждалась, что интуиция ее не обманула.
Выяснилось, что Тобеса уронили во младенчестве, что он сильно ударился головой.
Кроме того, он состоял на учете в полиции. Как мелкий воришка.
Его жестикуляция и мимика свидетельствовали о том, что он теряет над собой контроль, едва речь заходит о его матери. Впрочем, Диана об этом уже знала, но сейчас она впервые наблюдала его со стороны, и все ее первоначальные выводы находили свое подтверждение. Юноша не хотел признавать, что у него были родители, – и точка.
Потом она услышала нечто новое…
Эд: Дата. Мне нужна точная дата.
Тобес: Не помню. Говорю вам: не помню.
Эд: Скажите, а друг у вас есть?
Тобес: Я загляну в свой дневник, хорошо? Загляну – тогда и скажу.
Дневник? Какой дневник? Диана ничего об этом не знала. Каждый уважающий себя убийца ведет дневник. Какой вывод из этого сделал бы Дэниел Кросгроу?
Сегодня Эд был на высоте: демонстрировал глубину мысли и богатое воображение. Допрос продолжался, и перед Дианой начал вырисовываться новый образ Тобеса. С одной стороны, это был тот же самый молодой человек, которого она уже знала; но во многом – совсем незнакомый. Два образа в чем-то совпадали, но в чем-то и противоречили друг другу. «Злокачественный нарциссизм» – этот термин внезапно всплыл в ее памяти. Симптомы: паранойя, предельный эгоизм и полнейшая аморальность… Необходимость уверить себя, что ты – самый умный, единственный, незаменимый. Саддам Хусейн, кажется, страдает злокачественным нарциссизмом…
Наконец допрос подошел к концу. Диана засекла время: прошло почти два часа. Она проводила взглядом Эда и Тобеса и начала мысленно составлять свое заключение.
Дверь ее комнаты внезапно распахнулась.
– Привет, – сказал Тобес. – Что же привело вас сюда, доктор Диана?
– Ты что, оглох?! – Эд схватил его за руку. – Я сказал, дальше по коридору…
– Здравствуй, Тобес, – произнесла Диана. – Как дела?
Он поглядел на смотровое окошко.
– Так вот оно что, – произнес он язвительно. – Значит, шпионим, а? Вы ведь к этому привыкли, верно?
Он сбросил с плеча руку Эда. Глаза его злобно сверкнули.
– Ну и хрен с вами! – прошипел он. – Плевать я на вас хотел!
И вихрем вылетел из комнаты. Эд – следом за ним. Дверь захлопнулась. Диана, пытаясь унять дрожь, рухнула в кресло. Она все еще сидела, когда вернулся Эд.
– Извини, – сказал он, усаживаясь напротив.
– Все в порядке.
– Я показал ему, где выход, но он вдруг повернул…
– Он догадался, что я здесь. Но это не важно. Главное – ты был на высоте.
– Итак, каков твой приговор?
Он смотрел на нее с видом собаки, ожидавшей давно заслуженной прогулки. Диана чувствовала себя так, словно шла по краю пропасти. То, что она сейчас скажет, останется на Тобесе Гаскойне до конца его дней точно клеймо.
– Ты заказывал в ФБР его личностную характеристику, верно?
Эд кивнул.
– Скажи им, чтобы поторопились.
– Ты думаешь…
– Я думаю, что у него психопатические наклонности.
Эд наклонился вперед:
– Ты в этом уверена?
– Абсолютно.
– Ты в корне изменила свое отношение к этому парню. Ты настроена против него, и у тебя должна быть на то причина.
– Причина – профессиональная интуиция, основанная на том, что я только что видела и слышала.
– Видела, как он онанирует.
– Не только это.
– Тогда что же еще?!
– Успокойся. От крика мало толку.
Эд ударил кулаком по столу:
– Пошли. – Он вскочил на ноги. – Хочу тебе кое-что показать.
Она замешкалась, но он схватил ее за руку и, вытащив из кресла, повел в комнату в дальнем конце коридора. Здесь, уткнувшись в документы, сидели несколько детективов. Эд подтолкнул Диану к картотеке и выдернул один из ящиков.
– Здесь результат работы за месяц, доктор. Более двух сотен досье. Причем только те записи бесед с подозреваемыми, которые нам показались достойными внимания. Еще столько же осталось на дискете.
Он вынул с полдюжины папок и швырнул их на картотечный ящик. Диана почувствовала, как по спине ее пробежали мурашки. Эд яростно разбрасывал бумаги – будто тайфун пронесся по комнате.
– Две, три, четыре тысячи часов. Стенограммы, фотографии, заключения судебных медиков, технического персонала. – Он вложил ей в руки пухлую оранжевую папку. – Досье с личностными характеристиками, полученными из ФБР. Как по-твоему, сколько страниц? – Он повысил голос, обращаясь ко всем присутствующим: – Эй, ребята, тотализатор! Скажите-ка, сколько страниц в этом досье??? По доллару с каждого. Кто окажется ближе всех к истине, забирает выигрыш.
Самый надежный способ привести в чувство пациента, утратившего над собой контроль, – это проигнорировать его. Диана именно так и поступила: молча удалилась. Эд бросился за ней. Схватил за руку. Он был сильнее, и Диана не пыталась освободиться – она брела по коридору, упорно отказываясь смотреть на него.
– Почему ты не хочешь помочь нам? – набросился на нее Эд. – От этих досье – никакого толку. Пока никакого. Ты слышала и видела… Господи, ты же видела Гаскойна сегодня утром. Ты говоришь, что он психопат. Говоришь, что он ворвался к тебе в дом. В твоей власти изолировать его, сделать улицы чуточку безопаснее, а ты бездействуешь, и я требую ответа, я хочу знать – почему?
Он с силой ударил кулаком по стене. Диана вздрогнула.
– Напиши заявление о том, что он забрался той ночью в твой дом. Это даст нам основание для задержания. Мы выиграем время.
Она хотела того же! «Эд, как же ты этого не замечаешь?» Так и не сказав ни слова в ответ, она совершила отчаянный, безрассудный поступок: позволила себе уйти от решения вопроса. Такого она себе никогда не позволяла, даже когда умерла ее Ма-ма. Она повернулась к Эду спиной и вышла из участка. Села в машину и уехала – не в больницу Святого Иосифа, а домой. Вихрем промчалась мимо ребят из «Обеспечения безопасности», которые в изумлении прекратили работу, бросилась на постель и зарыдала.
Мало-помалу буря утихла.
– Ма-ма, – тихо плакала она в подушку, – когда наконец я научусь вести себя как взрослая?
Ма-ма, как всегда, оказалась рядом:
– Когда сама того захочешь.
– Но Ларри, мой отчим…
Воцарилось молчание, но она по-прежнему чувствовала чье-то незримое присутствие. Ма-ма не уходила, она просто не хотела говорить о своем втором муже.
– У меня совсем нет друзей, – шмыгала носом Диана.
– Это делает тебя вдвое сильнее. И у тебя есть Эд.
– Был.
Диана снова разрыдалась. В эфире раздавалось потрескивание. Она знала, что Ма-ма все еще рядом. Ее присутствие в конце концов помогло Диане обрести утраченное мужество. Она села, вытерла слезы, заставила себя улыбнуться. Затем сделала несколько упражнений по медитации. Это пошло на пользу. «Позвони в больницу, попытайся исправить положение, не губи свою карьеру».